Рожден быть опасным - Дмитрий Самохин

Марк, улегшись возле пропасти, тяжело задышал, сведя в злобе брови. Он держался за простреленное плечо. Кровотечение усилилось. Я подхватил его под мышки и оттащил в более безопасное место. На моих глазах яма закрылась, точно это и вправду была чья-то хищная пасть. Я отцепил от пояса медицинский пакет. Вколол Крысобою антибиотик, наложил на рану лекарство и перевязал бинтом.

— Ты это видел? — спросил я Марка.

— Видел, — отозвался Крысобой.

— Ты знаешь, что это?

— Яма-то? — переспросил Марк. — А она с той веткой, что нас вытащила, одним шприцом мазана.

— Генетические мутанты, — догадался я.

— Точно. Разумные растения.

— Но опыты же запрещены.

— Для всех, кроме Гоевина, — поправил Крысобой.

И тут я увидел, как его глаза расплываются в ужасе, и оглянулся. На нас надвигался пожар. Исторгнутый «Штормом» Крысобоя, огонь разросся и с жадностью ростовщика стал захватывать новые территории.

Но мало того, что нам угрожал пожар, помимо этого лес вокруг нас стал оживать. Раскачивались ветви, улавливая приближающийся жар. Грозно шумела листва. Заходили ходуном стволы. И, судя по движению и гулу, окружившему нас, лес был настроен к нам отнюдь не дружественно.

— Бежать сможешь? — поинтересовался я.

— Смогу, — сжав зубы, отозвался Марк.

Во второй уже раз за последние полчаса мы пытались побить мировой рекорд в беге. Пламя жарило нам пятки, но пока что еще держалось на почтительном расстоянии. Оно не так угрожало, как разъяренный лес, который не мог сдвинуться с места и спастись, но мог уничтожить виновников своей смерти. Одна из ветвей, деформировавшаяся в лиану-руку, ухватилась за ногу Крысобоя и дернула его на себя. Марк рухнул лицом в траву, перевернулся и попытался отцепиться от живой лианы. Я изогнул кисть руки, на которой угнездился «Змей», и сжал пальцы, активируя детекторы. Струя плазмы ударила из моего запястья и перерубила лиану. Освобожденный Крысобой спихнул с ноги дергающийся в конвульсиях обрубок ветки и нагнал меня.

— Классная у тебя «Змейка»!!! — прокричал он мне в ухо.

Деревья тянули к нам ветви. Я отстреливался «Змеем», разрубая чересчур назойливые и ухватистые.

Лес оборвался внезапно. Я увидел впереди себя расплывчатые очертания деревьев, которые раскрывались передо мной. Поздно я сообразил, что это новое окно, подобное тому, которое атаковал гайками Крысобой. Не успевая замедлить шаг, я влетел в пространственную дыру и вывалился на раскаленный песок на вершине бархана. Крысобой, дышавший мне в спину, столкнул меня с вершины, и я покатился вниз, чувствуя кожей лица и рук жар, исходящий от несметного количества песчинок. Оказавшись у подножия гигантского песчаного горба, я вскочил на ноги, ощущая, как наливаются потом волосы и лицо, и, задрав подбородок, посмотрел на вершину, где в нерешительности топталась одинокая фигура Крысобоя.

— Катись сюда!!! — прокричал я ему.

Марк прыгнул на зад и съехал с бархана.

Я прикрыл глаза рукой и попытался осмотреться. Низкое небо с огромным раскаленным блином солнца, приклеенным к горизонту. Нескончаемые песчаные завалы. Картина удручающая. Из огня в пустыню. Неприятненько.

— Обратно нам не вернуться. Окно сохранилось, но там пожар, — вслух размышлял я.

— Чего остается? — спросил Марк.

— Пехать вперед…

— Ну и где этот твой перед?

— Там, куда глаза глядят. Мне почему-то кажется, что эта пустыня — часть нашего пути. Я в этом уверен, — заявил я и добавил: — Там, куда мы в первый раз попали, пространство было непригодно для жизни. Временный переход с ловушкой внутри. А тут мы и жить сможем. Правда, без воды недолго.

— Пойдем не спеша.

Крысобой встал во главе каравана, а я замкнул его, и мы, оставляя за собой петляющие следы в песке, проваливаясь по колено и падая, пошли, мечтая поскорее покинуть пустыню, в которой ни я, ни Крысобой до сегодняшнего дня ни разу не были.

Это существо живет и работает в самой толще человечества, несет в себе неведомую грозную программу, и страшнее всего то, что оно само ничего не знает об этой программе и ничего не узнает о ней даже в тот неопределенный момент, когда эта программа включится наконец, взорвет в нем землянина и поведет его…

А. и Б. Стругацкие. Жук в муравейнике

На третьем часу пути, измученный жарой, я принял решение — избавиться от всего лишнего. И срочно провел ревизию всех вещей, которые находились на мне. На песке я оставил лишнее оружие, куртку и глянул на Крысобоя, который выглядел куда более плачевно, чем я. Раненое плечо, оттягиваемое «Штормом», распухло и раздуло куртку. Усталые глаза заливал пот. Грязные волосы стояли на голове каменной грядой. Увидев, что я делаю, Крысобой последовал моему примеру и сбросил с себя все лишнее. Я сразу почувствовал резвость и с легкостью преодолел три бархана, обогнав Марка, но на четвертом песчаном гребне силы вновь иссякли. Я припал на одно колено и, расслабившись, сполз к подножию. Солнце болталось в небе, как проклятие. Крысобой, догнавший меня, обреченно рухнул рядом, и, склонив голову на грудь, прошептал:

— Пить хочется.

— У нас совсем ничего? — спросил я.

— Может, глотка три в моей фляжке, — предположил Марк, срывая с пояса раскаленную жестяную бутыль.

Поболтав ею в воздухе, он отвинтил колпачок и нацедил в него воды. Протянул мне. Я опрокинул влагу в себя, и она испарилась, соприкоснувшись с моим языком. Дососав остатки воды, Марк отбросил фляжку, и ее тут же занесло песком.

— Мы правильно идем? — спросил Крысобой.

— Должно быть, так.

— Когда же этот пляж кончится?

— Как только к морю выйдем.

Я поднялся на ноги. Тело болело, точно меня пропустили через камнедробилку. Веки разбухли и дрожали. Меня клонило в сон. Двое суток (пошли уже третьи) мы не спали и не отдыхали, за исключением коротких стоянок, но делать их в пустыне… Такая мысль меня совсем не грела.

Я сделал первый шаг. Сделал второй. И двинулся вперед, будто по инерции.

Крысобой с зубовным скрежетом последовал за мной. Насколько я помнил его досье, изученное еще в гостинице, он вернулся к вольной охоте после восьмилетнего перерыва. И сразу по полной нагрузке, но деньги того стоили.

Усилием воли переставляя ноги, я задумался и не заметил, как отключился от реального мира, погружаясь все глубже и глубже во вселенную внутри меня. Я размышлял. Я ковырял киркой стыки между кирпичами, которыми была заложена дверь в секретную комнату, где были спрятаны ответы на все вопросы, но кирка ломалась, будто ее выдули из стекла, а стыки оставались целыми и даже не крошились. Ни грамма цемента не высыпалось из швов.

На повестке дня стояло два вопроса: кто я? и что для меня означает планета Амбер? Я чувствовал, что во мне живет какая-то программа. Что-то я должен был сделать… Но я не знал что, и это злило меня, заставляя в остервенении долбать по стене киркой. Эта уверенность таилась во мне на грани сумерек. Я ничего не понимал, хоть и пытался на ощупь догадаться, что к чему. Все ответы лежали за кирпичной стеной в замурованной комнате. Может, там библиотека, где все книги посвящены моей персоне? И тут я четко осознал, что моя экспедиция через болото, лес и пустыню за головой Гоевина имеет смысл. Не просто денежная сумма, выплаченная за исполненную работу, а что-то большее.