Горячая любовь холодной блондинки - Донна Кауфман

— Эй, я не так часто прибегаю к поэтическим сравнениям. — Никогда. Никогда ему и в голову не приходило говорить такие слова.

— Строка недурна.

— Строка? Я не по этой части. — Она вопросительно подняла бровь, и он уступил. — Ну ладно, в возрасте Джо, возможно. Но мне никогда не требовалось прибегать к стихотворным упражнениям для общения с женщинами.

Ее глаза чуть потемнели. Отлично.

— Мои извинения. Предполагаю, что вторглась в запретную…

— Не надо предполагать со мной, Санни. Честно — значит честно. Я стараюсь вести себя с тобой так же. — Он коснулся ее лица, пытаясь заглянуть в глаза. — Я говорил, что думаю. Твой рот… изысканное лакомство.

К его удовольствию, она покраснела. Он провел пальцем по ее щеке.

— Можешь удивляться. Я вообще-то… ты… ты действительно… твой поцелуй… — Она оборвала себя смехом. — Твой поцелуй, видимо, оказывает на меня такое действие. Язык заплетается.

Он улыбнулся, склонил голову.

— Позволь мне его освободить. — Второй поцелуй оказался не хуже первого. Вроде Ник и знал, чего ожидать, но когда он наконец заговорил, голос его сорвался. — Словно пиршество из семи блюд, а я все равно не насытился.

Ее щеки снова расцвели румянцем. В тон к губам — алым и влажным после его поцелуев. От него потребовалось невиданное усилие, чтобы не сгрести ее в охапку и не отнести в спальню. Свою.

— Ты… — ей пришлось кашлять, чтобы прочистить горло — ты просто прирожденный поэт. Не ожидала, что ты можешь быть таким милым.

— Милым? Я не собирался быть милым. — По правде, он никаким быть не собирался. О том, чтобы выкинуть ее прочь из своей жизни, речи уже не шло.

— Наповал сражающим. Если так пойдет и дальше, я привыкну, что меня сравнивают с едой.

— Блюдами итальянской кухни. — Кончик его пальца обвел ее нижнюю губу — прикосновение, моментально вознагражденное непритворной дрожью. — Еда — слишком обыденное слово. — Санни отстранилась от его руки, но он не позволил ей отвести взгляд. — Знаю, что не имею права строить предположения относительно тебя, Санни, но твой вид вызывает чудные ассоциации. А вкус лишь подтверждает их.

После его слов на ее губах неожиданно заиграла улыбка, которую иначе, как подначивающей, назвать было сложно. Хм. Точно, в глазах мелькнули чертенята. В этом она вся. Никогда не знаешь, чего ждать дальше.

— Ладно, если быть честной, — сказала она, — у меня твой вид вызывает горячие ассоциации.

Его тело не могло среагировать более живо.

— Горячие? — переспросил он хрипло. Придвинулся ближе, вдавливая ее тело в свое. — Насколько горячие?

— Как огонь, как страсть. — Она сглотнула, увидев его зубы, открывшиеся в улыбке. — Ты ведь очень страстный человек. Когда касается твоей семьи, работы…

Он сжал ее в объятиях.

— Из чего следует, что я страстный, когда касается… всего. Точно?

— Точно, — слабо откликнулась Санни, и он снова поцеловал ее. — Господи боже, — произнесла она. — И что… что мы будем делать дальше? — выговорила она ему в шею.

Что дальше? Либо сжимать ее по возможности крепче, либо взять прямо здесь, в аллее. Стена за ее спиной выглядела подходяще.

— Не могу сказать про тебя, но я пока не насытился.

Она улыбнулась ему.

— Знаешь что? Я тоже.

Большего и не требовалось. Простое признание, и он оказался на самом краю бездны.

— Ты превосходно излагаешь свои пожелания, — процедил Ник, пытаясь вернуть контроль над своим телом. Ему еще следует закончить тут дела. Проклятие! — Позволь мне дойти до Констанции и передать дела Луи. — Она попыталась освободиться, но он продолжал удерживать ее, с благодарностью принимая ее согласие.

— А после? — спросила Санни.

А после я хочу уложить тебя в свою постель и не выпускать оттуда, пока мы оба не насытимся. Вот что ему хотелось сказать.

— А после мы проведем время вместе, — сказал он. — Я смогу отыскать настоящую Санни, а ты — то, что тебе хочется узнать обо мне. Решай.

Мечтательное выражение начало постепенно сползать с ее лица — реальность предъявляла свои права. Нет, нет — реальности ему не хотелось. Пусть забудет обо всем, хотя бы на время. Слишком скоро все исчезнет. Его мир, ее мир… пропасть между ними.

Он поцеловал ее, так сильно, как только умел, привнося в поцелуй всю ярость своей жадной страсти. Так между ними не ощущалось пропасти. Да что там — у него никогда не было никого ближе, дороже.

Когда он выпустил ее, она пошатнулась.

— Мой транспорт вон там. Возьми ключи. Я сейчас. — Он втиснул ключи ей в ладонь, улыбнулся в растревоженное лицо и ушел раньше, чем здравый смысл вернулся к кому-либо из них.

Идя по темному коридору, Ник изумлялся самому себе. Что он собирается делать?

— Понять, — произнес вполголоса. Ему следует понять, что в этой женщине не отпускает его.

* * *

В состоянии, близком к трансу, Санни отыскала средство передвижения Ника и открыла его. Уже сидя внутри, она осознала, что это не солидный седан делового человека, на котором он возил ее к отцу Сартори. Значит, у него две машины… Честно говоря, она предполагала наличие спортивной машины, типичной игрушки преуспевающего молодого холостяка. Но грузовик с четырьмя ведущими? И с десяти попыток бы не догадалась. Судя по внешнему виду машины, ее частенько гоняют по бездорожью. Забавно, она не могла и представить, что Ник способен к подобным играм.

Она сделала в отношении его слишком много поспешных заключений. Так же, как и он — в отношении ее.

Волосы забивались ей в рот, мешали дышать. Она всхлипнула, потянула вниз зеркало заднего вида.

— О, господи, — вырвалось у нее. Похоже, самый важный шаг в своей жизни она совершила, выглядя как огородное пугало. Красная, словно вареный рак, растрепанная. Тушь потекла, волосы — просто кошмар.

И он слагал стихотворные восхваления для такой растрепы?

— Ха, ничего более жизненного представить себе невозможно! — Она в отчаянии помотала головой.

Не передумал ли он? — пронеслось у нее в голове. Может, в эту минуту он уже горько сожалеет о происшедшем? А сама она — готова ли идти дальше?

* * *

Ник появился из темной громады здания. Его наряд не изменился — те же черные брюки, белая рубашка, верный галстук-бабочка и черный пиджак — пример для всей команды, обслуживающей очередное торжество. Ветер растрепал волосы, черный пиджак подчеркивает упрямую линию подбородка. Разглядев ее внутри машины, он просиял. Улыбка, сводящая с ума.

Ник открыл дверцу со стороны водителя, стащил с себя пиджак и галстук. Усаживаясь, небрежно бросил их на заднее сиденье.

Захлопнул дверцу — и просторная до того кабина внезапно съежилась до малюсеньких размеров. Неужто она не так давно была в объятиях этого мужчины, позволяя опьянять себя поцелуями, от которых мир кружился в неистовом хороводе?