Арктическое вторжение - Сергей Донской

Это был еще не нокаут, но нокдаун. Состояние, в котором пребывал Джонатан Браун, можно было охарактеризовать боксерским термином «грогги». Нейтралитет, о котором говорил Астафьев, был равнозначен молчаливой поддержке. И без того не слишком высокий рейтинг американского президента в этом случае оказался бы под угрозой резкого падения.

Он представил себе реакцию пентагоновских «ястребов», контролирующих погоду на земном шаре, и содрогнулся. Даже от единомышленников нельзя было ожидать одобрения, а уж политические противники обрушатся на него с такой критикой, после которой он рискует стать уже не «черным», а «красным». Потом вовек не отмоешься. Обвинение первого лица Соединенных Штатов в прокремлевских настроениях равнозначно обвинению в предательстве национальных интересов.

Джонатан Браун не хотел прослыть предателем. Он намеревался баллотироваться на второй срок и еще несколько лет пребывать в Белом доме, почивая на лаврах миротворца. Бездействие? С таким же успехом российский президент мог потребовать от него выступить с заявлением о развороте политического курса на сто восемьдесят градусов.

– Вы преувеличиваете мои возможности, – заговорил Браун, когда первый шок прошел, сменившись внезапной опустошенностью. – Американские массмедиа обладают свободой слова, о которой нам, президентам, остается лишь мечтать. Сенат, Совет национальной безопасности и прочие институты власти также не зависят от моего мнения.

– Разумеется, – сказал Астафьев. – Российская Дума тоже принимает решения без всякого давления с моей стороны. Тем не менее эти решения всегда укладываются в рамки достигнутых с вами, господин президент, устных договоренностей. Иран, Афганистан, Северная Корея… Совместными усилиями мы достигли там многого, а добьемся еще лучших результатов, если будем продолжать действовать согласованно.

На этот раз доводы Астафьева не возымели своего действия. Загнанный в угол, Джонатан Браун повел себя как любой человек в его положении, то есть довольно агрессивно.

– Прошу извинить меня, – сказал он, – но прежде чем согласиться или отказаться, я должен хорошо подумать.

– Сколько? – коротко спросил Астафьев.

Переводчик по собственной инициативе придал вопросу более вежливую и доходчивую форму:

– Сколько времени вам для этого понадобится?

– Не знаю, – был ответ. – Посол известит вас о моем решении.

Это означало, что, скорее всего, решение американского посла будет отрицательным, ведь гораздо проще позвонить по телефону лично, чем задействовать сложную бюрократическую машину, без которой, впрочем, международная дипломатия не способна функционировать. Через послов обычно говорят «нет», чтобы избавить себя от излишних переживаний и неприятных эмоций.

– Жаль, – произнес Астафьев со значением. – Жаль, что нам не удалось договориться сразу.

– Почему нам не удалось договориться? – не слишком искренне возразил Браун. – Просто мне нужно подумать, вот и все. – Сделав паузу, он решил подсластить пилюлю. – Кроме того, я отдал распоряжение выяснить личности преступников, ликвидировавших российскую экспедицию. Надеюсь, нашей разведке удастся это сделать, и тогда можно будет применить международное право…

– Я уже дал понять вам, что предпочел бы решить проблему методами, аналогичными тем, которые применили террористы.

– Не уверен, что это правильный выход из сложившейся ситуации, мистер Астафьев. Но мое окончательное решение по этому поводу донесет до вашего сведения посол Соединенных Штатов, обещаю. Обещаю также, что это произойдет в ближайшее время. Вы удовлетворены?

Вместо того чтобы ответить утвердительно, Астафьев предпочел иную формулировку:

– Я понял. Всего хорошего, господин президент. Надеюсь, я не слишком обеспокоил вас своим незапланированным звонком.

– О, пустяки! Какие церемонии могут быть между друзьями!

Голос Брауна был преисполнен того пафоса, который можно услышать во время проповедей, где пастор всегда готов попеть вместе со своей паствой. Астафьеву это не понравилось.

– О, да, – произнес он. – Церемонии бывают только между послами.

– Что вы сказали? – не понял Браун, который, как и многие американцы, не отличался чересчур тонким чувством юмора.

– Ничего, – ушел от ответа Астафьев. – С нетерпением жду вашего решения, мистер Браун.

– Постараюсь принимать его не слишком долго, мистер Астафьев.

– Позвольте напомнить вам, что ввиду чрезвычайной обстановки на Северном полюсе Россия будет вынуждена объявить повышенную боевую готовность на всей территории. Пусть в Пентагоне не воспринимают это как нагнетание военной напряженности.

– Генералы везде одинаковы. Думаю, вы хорошо знаете эту публику. Дай им повод, они всю армию по тревоге поднимут. Пусть в вашем Генштабе тоже не беспокоятся понапрасну, если наших самолетов и субмарин будет больше, чем обычно.

Президенты знали, о чем говорили. Всякий раз, когда между их предшественниками случались недоразумения, вооруженные силы обеих стран реагировали на это одинаково. Демонстрируя свою боевую мощь, они отдаленно напоминали двух забияк, похваляющихся бицепсами и пытающихся напугать друг друга бранью и россказнями о своих былых победах.

Возможно, это было бы смешно, если бы не было так печально.

Человечество даже не представляет себе, как часто оно оказывалось на волосок от полного уничтожения в огне ядерного апокалипсиса. Впервые это произошло в 1949 году, когда между Советским Союзом и его бывшими союзниками дело едва не дошло до войны из-за передела Берлина и Германии. Чуть позже США отказались сбросить атомную бомбу на Корею, потому что Сталин недвусмысленно дал понять, что точно такая же бомба может взорваться в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Потом был Китай, потом опять Корея, за ними Вьетнам, где Соединенные Штаты и Советский Союз впервые сошлись в настоящей схватке, прикрываясь своими маленькими, желтыми, узкоглазыми марионетками.

А еще были и ожесточенная возня вокруг Суэцкого канала, и первомайский пролет американского шпионского самолета «У-2», и последующий Карибский кризис, когда советские ракеты нацелились на Штаты с соседней Кубы. И новый Берлинский кризис. И Прага под гусеницами советских танков. И Афганистан, и Польша, и сбитый на Дальнем Востоке южнокорейский «Боинг», и мучительный распад СССР, и Чечня, и Грузия, и много чего еще, о чем лучше не знать, чтобы спать спокойно.

Астафьев и Браун знали – и никто, кроме самых близких, понятия не имел, как часто приходится прибегать обоим к различным снотворным и успокаивающим препаратам. Они не жаловались. Они улыбались. Несмотря на то что один не имел возможности видеть другого, они делали это, потому что жизнерадостные маски заменяли им рыцарские забрала.

– Остается пожелать нам обоим крепких нервов и благоразумия, – произнес Астафьев с лучезарной улыбкой. – Хотел бы я не объявлять повышенную боевую готовность, но до тех пор, пока враг не установлен, Россия обязана быть начеку.