Чертов дом в Останкино - Андрей Добров

– Видишь, Абраша, от тебя зависит, как теперь повернется дело. Не расскажешь – запытаем. Сначала его на твоих глазах. Потом и тебя. Спешить нам некуда. Тут место тихое, покойное. В погребе полно вина, в кухне – еды. Горничная у тебя смазливая. А может, и мальчиком попользуемся – Румянцев, он, конечно, не такой человек. А вот я… Охоч до всего нового, не скрою. Но есть и другой путь, Абраша. Расскажешь все как есть – отпустим и тебя, и его.

– Как верить? – просипел Веселовский. – Убьете, и концы в воду.

– Отпустим, – сказал человек. – Нам сейчас каждая минутка дорога. Чем быстрее ты расскажешь – тем лучше. Мы ж не за тобой пришли, а за царевичем. Ты нам не нужен. Езжай куда хочешь. Хоть к ландграфу Кассельскому, как собирался. Кому ты теперь опасен.

Человек хохотнул. Вселовский был окончательно сломлен – они знали все планы резидента! Даже самые тайные!

– Вейербург, – назвал он город. – Потом Кремс. Потом – Ашбах. Мелк. Эренборг. И еще… важное… Поклянитесь, что отпустите меня и Люция.

– Тебе что, крест целовать, что ли? – недовольно пробурчал человек сзади.

– Девка, которую царевич привез… Она брюхата.

– Как!

В голосе незнакомца слышалось крайнее удивление.

– Найдите доктора Лазаруса. Он подтвердит.

Сзади послышался звук отодвигаемого стула. Человек обошел стул с Веселовским и встал прямо перед ним.

– Смотри у меня, Абраша, – сказал Петр Андреевич Толстой, прибывший в Вену тайно, и добавил вслед Румянцеву: – Пошлю спросить у доктора. Если он подтвердит, значит, и все остальное – правда. Тогда иди на все четыре стороны со своим полюбовничком. И чтобы я тебя больше нигде и никогда не видел. А уж Петр Алексеевич про твои художества узнает.

Потом он наклонился к самому уху Веселов-ского:

– А может, и не узнает, если откупишься от меня, понял ли?

– Понял, – прошептал бывший резидент царя.

Вена. 1717 г.

Дворец вице-канцлера фон Шенборна

Гуго Шлегель внимательно следил за хозяином. Граф фон Шенборн сидел, опустив свой массивный второй подбородок на кружевной воротник, и меланхолично вертел в пальцах изящный золотой ножик для разрезания бумаг. Гуго ждал. Страх, который он испытывал перед своим величественным хозяином двадцать лет назад, давно сменился верностью младшего старшему, хотя по возрасту они не особенно отличались.

– Так-так, – пробормотал вице-канцлер. – Несчастный Веселовский. Знаешь, он ведь приезжал ко мне, чтобы предупредить о приезде русских. Ты опередил его всего на полдня с новостью.

Шлегель кивнул. Он сидел с прямой спиной, сложив искалеченные руки в перчатках на коленях. Другому слуге ни за что не позволили бы скрывать свои руки при хозяине, но фон Шенборн лично разрешил Гуго не снимать перчаток – может быть, ему претил вид исковерканных пальцев. А может, не хотел вспоминать обстоятельства, при которых это произошло.

– И кто же тот вельможа? – спросил сам себя вице-канцлер. – Что за напасть. Впрочем, если он действительно большой человек, то непременно обратится в канцелярию. Вероятно, он привез послание от царя, иначе зачем было бы присылать сюда человека его ранга? Вена и так наводнена сейчас русскими шпионами и подкупленными ими людьми.

– Что делать с царевичем? – спросил Гуго.

– Да, это проблема. Если они выбили из Веселовского все, что он знает или может знать, то царевичу глупо было бы оставаться в Эренборге. Царь определенно знает, что его сын приехал в Вену, тут ничего не поделаешь. Императору ничего не остается делать, как притворяться, будто это – внезапный частный визит. И что он совершенно не собирается предоставлять царевичу убежище, а уж тем более потакать его планам дождаться смерти отца, чтобы потом поставить его на престол и сделать Россию своим протекторатом. По правде говоря, император Карл вовсе не собирался ничего такого делать. Все это – планы принца Евгения.

– Пока царевич в Эренборге, русским его оттуда не достать, – заметил Гуго. – Мы можем усилить охрану, чтобы русские не смогли выкрасть пленника, даже если бы вдруг рискнули.

– Император не станет усложнять отношения с Петром, – возразил фон Шенборн.

– Мы боимся русских гренадеров? – усмехнулся начальник шпионов вице-канцлера.

– Мы боимся союзов, которые может заключить Петр. И мы боимся, что при очередной турецкой угрозе он не придет нам на помощь. Ты забываешь – Россия граничит с Османской империей. Они вполне могут ударить по султану в тот момент, когда тот снова будет угрожать нашим границам. Один раз турки чуть не взяли этот город, помнишь?

Гуго серьезно кивнул.

– Но император также не может выдать царевича отцу, потому что в глазах других правителей это будет выглядеть как настоящая трусость. Я уже не говорю, что все они связаны родственными связями. Императора просто не поймут. И черт бы с ним! Но всегда надо учитывать фактор будущего – выдача Алексея отцу всегда может быть использована как повод при малейшем обострении с любым европейским домом.

Гуго пожал плечами. Этот довод был уже выше его компетенции.

– В любом случае наследник русского царя должен исчезнуть из Эренборга, – решительно сказал фон Шенборн. – Мы отправим его на юг. Объясним, что воздух замка не подходит для его спутницы, раз уж она имела счастье забеременеть от царевича.

– Прикажете мне ехать сейчас? – спросил Карл.

– Увы, ехать придется мне, – тяжело вздохнул вице-канцлер. – Царевич Алексей капризен и не примет никого, кто не соответствует его рангу.

– Но русские могут тоже поехать в Эренборг, – сказал Гуго.

– Зачем?

– Попытаться выяснить, в каких условиях содержится царевич и можно ли его выкрасть.

– Тогда, – фон Шенборн наставил золотой ножик на своего агента, – ты должен взять людей и задержать русских офицеров. Хотя это может закончиться дракой и даже…

– Что плохого в том, что русские исчезнут в горах? – спокойно спросил Шлегель.

– Но и ничего хорошего. Впрочем, сделаем по-другому. Я прикажу, чтобы мне быстро отобрали самых заядлых драчунов из офицеров. Тогда это будет выглядеть как поединок чести. И вот тут уже действительно ничего не останется, кроме как извиниться и сослаться на горячность равных. А твои люди пригодятся мне в качестве эскорта. Придется ехать тайно, обычную охрану не возьмешь. Так что – действуй.

Тироль. Крепость Эренборг. 1717 г.

Фрося проснулась среди ночи оттого, что Алеша громко стонал. Растрепанная, заспанная, она приподнялась, опираясь локтем на подушку. Царевич лежал на спине с широко открытыми глазами.

– Ты что? – испуганно спросила она. – Заболел?

– Плохо мне, – громко сказал царевич.

– Доктора позвать?