Форт Росс - Дмитрий Полетаев

В ответ Марго и Фима лишь синхронно пожали плечами.

— Хотя правильнее ее называть, как сейчас пришли к выводу ученые, «Российская Американская Компания». Дело в том, — продолжал Дмитрий, — что именно ей, первому олигархическому образованию в истории России, принадлежали тогда все эти необъятные и богатейшие пространства от Аляски до Северной Калифорнии. Акционерами Компании была практически вся российская элита, включая и членов царской фамилии. Но вот потом… Потом, по-видимому, что-то случилось…

Машина тащилась уже со скоростью 20 миль в час. Даже воспитанные калифорнийские водители, собравшиеся за ними в длинную очередь, стали выказывать признаки некоторого беспокойства, безуспешно стараясь обогнать ползущий по дороге минивэн.

— Почему-то на это никто не обращал особого внимания, но есть один факт, который, прямо скажем, интригует. Дело в том, что многие декабристы были либо акционерами, либо людьми, так или иначе связанными с Российской Американской Компанией. А небезызвестный Кондратий Федорович Рылеев, — здесь Дмитрий «повесил» прямо-таки качаловскую паузу, — был даже управляющим ее канцелярией. Стихи он писал, по-видимому, в свободное от работы время, а вот восстание готовил, интересно, — в свободное ли?

«Вот где-то на этой фразе надо будет закончить первую серию», — удовлетворенно подумал Дмитрий, наслаждаясь полной тишиной в салоне автомобиля и удивлением, от которого у обоих его спутников отвисли челюсти.

— Фим, останови-ка здесь. Пойдемте пройдемся.

Машина послушно свернула на покрытую гравием стоянку перед красавцем-мостом. Далеко внизу, разлившись широкой поймой, несла в океан свои нереально синие воды выбравшаяся из ущелья река. Перед въездом на мост красовалась надпись: «Russian River».

Декабря 13-го лета 1825-го. 11 часов до полудня. Санкт-Петербург.

Прямо посередине Вознесенского проспекта, поднимая снежную пыль и сгоняя к обочине встречные и попутные экипажи, неслась, поблескивая черным лаком, дорогая карета на санном ходу, запряженная четверкой великолепных лошадей. Впереди кареты, как бы рассекая движение, летела запряженная в сани тройка с шестью вооруженными казаками. Точно такой же «экипаж сопровождения» следовал и за каретой.

Гиканье и улюлюканье раскрасневшихся на морозе казаков да щелчки кнутов возничих далеко разносились по морозному воздуху.

Пролетев мимо лесов строящегося Исаакия, прогрохотав подковами по чугунному Синему мосту, кортеж на полном ходу свернул на набережную Мойки и остановился у классической колоннады богатого четырехэтажного дома.

Казаки, соскочив с повозок, плотным кольцом окружили карету. На заиндевевшем оконце дрогнула шторка. Казачий есаул, отвернув подножку, распахнул дверцу кареты. Упитанный господин в бобровой шубе, сверкнув стеклами очков на вытянувшегося во фрунт есаула, проворно выбрался из кареты и тут же скрылся в дверях парадного подъезда.

Заметно расслабившись, казаки и возничие, накинув на разгоряченных лошадей попоны, отогнали в сторону карету и сани, освобождая подступы к парадной.

На фронтоне дома, над большим греческим портиком, поблескивая золотом на солнце, светились надпись: «Российская Американская Компания». У подъезда небольшая медная табличка извещала, что здесь также располагалась и редакция литературного альманаха «Полярная звезда». Широкая мраморная лестница в стиле ампир, изгибаясь, вела из вестибюля вверх. Несмотря на свою комплекцию, владелец шикарного экипажа лихо взбежал по ступеням и скрылся во внутренних покоях.

В центре просторного кабинета управляющего канцелярией Российской Американской Компании Кондратия Федоровича Рылеева за огромным, карельской березы с инкрустацией, столом сидели шесть человек. Это был свет петербургского высшего общества, а заодно делового и финансового мира империи. Несколько стульев оставались свободны — очевидно, ждали кого-то еще. Совещание, которое экстренно созвал Рылеев, решено было считать тайным. Поэтому с раннего утра слуги, так же как и работники редакции внизу, были отпущены. Рылеев, вместе со своим помощником Сомовым, распоряжался всем самостоятельно. Впрочем, все было приготовлено заранее. На маленьких столиках на колесах, вдоль стен вокруг стола стояли тарелки с печеньем и легкими закусками. В графинах поблескивали водки, настойки и вина. В углу уютно пылал камин. Во времена повального увлечения петербургского высшего света всевозможными тайными обществами и ложами секретность никого не удивляла. И тем ни менее у собравшихся оснований для скрытности было больше, чем у кого-либо.

Во главе стола, прямо напротив Рылеева, сверкал золотом эполетов и бриллиантами орденов член финансового комитета Кабинета министров, председатель российского вольного экономического общества, адмирал флота его императорского величества, граф Николай Семенович Мордвинов. Помимо многочисленных государственных постов и титулов, он являлся еще и владельцем одного из крупнейших пакетов акций Российской Американской Компании. Рядом, наклонившись к нему и приглушенно что-то рассказывая, сидел бывший госсекретарь безвременно ушедшего императора Александра I, он же бывший генерал-губернатор Сибири, знаменитый российский реформатор Михаил Михайлович Сперанский. То, что Сперанский тоже оказался владельцем крупного пакета акций компании — настолько крупного, что руководство не могло обойти его приглашением на внеочередное собрание акционеров, — по-видимому, явилось для Мордвинова полной неожиданностью. Адмирал хмуро покачивал головой на тихие, слышные только ему слова Сперанского, слушая его вполуха. Сбоку от них, делая какие-то быстрые пометки на листе бумаги, сидел председатель правления Российского медного банка Петр Ильич Севернин, также входивший в совет директоров компании. Петербургский городской голова, купец первой гильдии Николай Иванович Косков, пользуясь затянувшейся паузой и умастив кусок осетрины французской горчицей, отогревался после мороза вишневой наливкой. У окна, глядя на застывшую набережную Мойки, задумчиво курил Сергей Семенович Уваров, председатель правления Коммерческого банка. Как и все присутствующие, будучи членом совета директоров, он входил в высший эшелон власти Российской Американской Компании. С наслаждением затягиваясь сигарой, Уваров наблюдал сквозь заиндевевшее стекло, как будочник, стоявший на посту у въезда на мост, охлопывал себя руками и приплясывал, греясь у костра. Судя по всему, кого-то ожидали…

И как бы в подтверждение, дверь наконец распахнулась, и Орест Михайлович Сомов, исполнявший по протекции Рылеева обязанности столоначальника компании, чуть ли не под ручку ввел последнего участника этого странного собрания.

— Господа! — торжественно произнес Сомов. — Его сиятельство князь Куракин!

Представлять присутствующим председателя правления Петербургского ассигнационного банка князя Алексея Борисовича Куракина было абсолютно излишне. Это была простая дань протоколу. Все так же поблескивая стеклами очков, владелец черного лакированного экипажа, скинув на руки Сомову роскошную шубу и виновато улыбаясь, оттого что заставил высокое общество себя ждать, присоединился к собравшимся. Когда наконец все расселись, Рылеев поднялся со своего места.