Святые грешники - Александр Лапин

«Оборотни в погонах» — известный широкой публике бренд. Это в массе своей силовики различных ведомств. Чаще всего они «крышуют» — охраняют чужой бизнес.

А вот «вампиры» заняли место братков из лихих девяностых и обложили данью тех, кого смогли. Сосут кровь потихоньку.

«Вурдалаки» отличаются тем, что не стесняются ничего — рвут куски чужого бизнеса, участвуя в рэкете. И урча, пожирают жертву.

Поэтому, явившись в приемную начальника и дожидаясь хозяина, Дубравин пытался понять, с кем он имеет дело в данном случае. И попутно размышлял о том, какое влияние на наше чиновничество оказало монголо-татарское иго…

«Не от Византии и Третьего Рима ведут они свою родословную. А от ханских баскаков, так называемых бесерменов, наводивших ужас на жителей покоренной Руси. Поэтому и привычки, и манеры у них соответствующие. Никогда не утруждают себя такими понятиями, как точность. Чиновник изначально “велик” и всегда “занят”. Необязательность — это их нормальное состояние».

Но вот по коридору словно пронесся шорох. Задвигался, зашевелился рассекаемый воздух. И в дверях приемной появился ее хозяин. Увидев его, Дубравин непроизвольно подумал: «Неужели “упырь”?»

«Упыри» — самая тяжелая категория. Эти делают вид, что с утра до вечера радеют за дело. И их главная черта — постоянное и неизменное лицемерие. Кроме того, основной жизненный принцип прост до чрезвычайности — какое бы дело ни попадало к нему, какую бы бумагу он ни подписывал, первая его мысль: «А что с этого можно поиметь мне лично?»

Все опасения Дубравина полностью подтвердились во время разговора. По лицу начальника было видно, что он с огромной радостью послал бы депутатишку туда, куда Макар телят не гонял. Но так как перед ним «человек из команды», то приходилось терпеть, юлить и рассказывать сказки.

Он, явно показно, позвал своего заместителя. И тот незамедлительно явился с самым сокрушенным видом. Они некоторое время разыгрывали перед Дубравиным комедию в стиле «я начальник — ты дурак». В конце главный строго пообещал разобраться в ситуации и наказать виновных. Из кабинета Дубравин вышел полностью убежденный, что все они участвуют в деле. И куш, конечно, получили немалый.

«И что делать с этим “крапивным семенем”? Его сколько ни пропалывай, а оно все равно растет! Губернатор уж вроде всех поменял. Но и новые берутся за старые делишки. В крови у них, что ли, это? — крутилось в голове Александра. — Хотя, впрочем, в истории есть примеры, когда императоры и цари находили на них управу. Вот Иосиф Виссарионович — тот действовал террором. И у него аппарат работал. Конечно, не за совесть, а за страх. Но работал. Или взять Мао Цзэдуна. Тому пришлось этот аппарат просто разгромить, разнести во время культурной революции по камешкам. Так сказать, расчистить место для реформ. И уж Дэн Сяопин начал Китай успешно реформировать. Китайцы понимают, что на бюрократическую государственную машину можно воздействовать только террором. И у них успех налицо. А у нас? А у нас — как в той басне: “А Васька слушает да ест”. История, понимаешь! Аппарат, понимаешь! Без него никуда. Но и с ним Россия никуда не идет и не пойдет. Какие бы там наверху магические заклинания ни говорили. Хорошо, хоть губернатор — человек! Настоящий человек. Но и ему в одиночку с этим “крапивным семенем” не справиться!»

Его тюнингованный черный «Мерседес» бесшумно проскользнул в открытые ворота усадьбы и въехал на территорию. Дубравин с заднего сиденья привычно отметил про себя опрятность и вежливость дежурного полицейского в новенькой форме. И стал разглядывать открывающийся из окон машины парк: аккуратно подстриженный кустарник, зеленые лужайки, красивая, с позолоченными куполами церковь.

«Мерседес», ведомый твердой рукой бывшего разведчика-десантника Виктора Палахова, въехал на просторную стоянку, где уже стояло несколько дорогих блестящих иномарок.

Когда-то здесь, вдали от городского шума, в лесном массиве, на берегу притока большой речки, стояла усадьба. Дворян выжили, но коммунисты оказались тоже не дураки. Устроили в этом чудном месте свое «лежбище». Под названием «Обкомовские дачи».

В девяносто первом коммунисты «перекрасились» в демократов. И дачи благополучно дожили до наших дней. Хотя сильно обветшали и пришли в полный упадок.

Милиционеры на воротах стали пускать на эту закрытую территорию кого попало. И уже пошли разговоры о том, что надо бы отнять у номенклатуры эту зону и богатеям построить свои дома. Но этого не случилось. Пришел новый губернатор. Из центра. И в Заречном началась новая жизнь. Закипели реставрационные работы — восстановление по старинным чертежам дореволюционной дворянской усадьбы. С храмом, домом, гостиницей и прочими прелестями современной жизни.

Восстановленная усадьба стала местом сбора новой губернской элиты, которую Рюриков решил объединить в общественной организации под названием «Первые».

Дубравин как раз и приехал на очередное заседание в этот клуб.

Не торопясь и любуясь зелеными лужайками, шагает он к месту сбора — красивому бело-розовому зданию с площадкой перед входом. Вдоль засаженного деревьями берега речки, где он проходит, стоят несколько вполне современных коттеджей. Это элитная гостиница.

«Все-таки наше представление о красоте и комфорте неподвластно времени и моде. Так же, как и наши предки, мы строим усадьбы на берегах рек, сажаем вокруг них сады и парки. Из века в век».

Массивная дубовая дверь не заперта. И он, толкнув ее, оказывается в аккуратной прихожей.

Откуда-то сбоку, из смежной залы по паркету скользнул ему навстречу стройный темноволосый человек в черном строгом костюме с явной офицерской выправкой. Это главный распорядитель приемов. Приветливо поздоровался:

— Здравствуйте, Александр Алексеевич! Ваши внизу, в соседнем зале.

«Ваши» — это комитет по организации Дня российского предпринимательства.

Дубравин проходит пару залов. Во внутренних помещениях, конечно, уже не было возможности восстановить все, как было до революции. Но видно, что реставраторы старались — собрали здесь старинные предметы, мебель, гравюры. Конечно, это не жилая усадьба. Это дом приемов. Но живой дом. Дышащий, теплый.

Как ни странно, в комнате, где они обычно собираются, еще никого нет. И Дубравин, пока народ где-то прохлаждается, принимается разглядывать развешенные на стенах портреты тех, кто когда-то жил в этих краях, участвовал в великих войнах, любил, страдал и боролся. Кроме портретов на стене висит гравюра с генеалогическим древом местных дворян. Дубравин с интересом рассматривает густые ветви, от каждой из которых идет по пять-шесть побегов.

Рассмотрев гравюру, он заглядывает в соседнюю комнату, которая, по-видимому, кода-то была то ли гладильной, то ли буфетной. Здесь лежат и стоят немногочисленные, но характерные предметы быта того времени: утюги, кастрюли, поварешки, посуда, комоды.

Пока он любуется причудливым кокошником хозяйки этого царства, в соседней комнате раздаются оживленные голоса. Собрались на заседание члены комитета по празднованию Дня российского предпринимательства. Возглавляет их молодая миловидная женщина — владелица аптечной сети и многодетная мать.