Почерк судьбы - Шарлотта Лукас

– Это я, Йонатан, – ответил он, придвинул стул и сел. – Твой сын.

– Это я знаю! – угрюмо буркнул отец, будто сам только что не задавал вопрос.

– Ну, тогда хорошо.

– И что тебе здесь нужно?

– Решил навестить тебя.

– Мне принесут наконец-то обед? – Старик нахмурился. – Надеюсь, это не будет каша-размазня, как вчера! Тогда сами ее и ешьте!

– Нет, папа, – покачал головой Йонатан, – я не приношу тебе еду. Да и обед уже давно прошел. Я – твой сын и просто хочу тебя видеть.

– Вы новый врач? – Вольфганг Гриф взглянул теперь на него с недоверием.

Йонатан вновь покачал головой:

– Нет, я твой сын. Йонатан.

– Мой сын?

– Да.

– У меня нет никакого сына.

– Нет, папа, у тебя есть сын.

Отец отвернулся и стал смотреть в окно на Эльбу. Он сидел некоторое время молча, погрузившись в свои мысли, и жевал нижнюю губу. Потом старик снова повернулся к Йонатану:

– Вы новый врач?

– Нет, – повторил Йонатан. – Я твой сын.

– Мой сын? – Теперь в голосе Вольфганга Грифа слышалась растерянность. Спустя несколько секунд он глуповато улыбнулся: – Да, конечно, мой сын! – Он похлопал Йонатана по руке.

– Именно так. – Йонатан с облегчением вздохнул и тоже похлопал отца по руке, хотя ему это и казалось странным. – И я хотел тебя навестить. Сегодня второе января, начался новый год. Просто хотел узнать, все ли у тебя хорошо.

Теперь вдруг на лице отца отразилось удивление, которое спустя секунду сменилось ужасом.

– Что? – сердито вскрикнул он, и Йонатан испуганно вздрогнул. – Новый год?

Старик попытался встать с кресла.

– Сиди-сиди, – сказал Йонатан, осторожно придерживая его за плечи.

– Но мне нужно идти! – воскликнул тот, сопротивляясь с удивительной силой.

– Куда же ты пойдешь? – Йонатан с трудом удерживал старика в кресле.

– В издательство, конечно! Там же все меня уже ждут!

Он снова попытался встать.

– Нет, папа, – произнес Йонатан, – там все хорошо, не переживай.

– Что за ерунда! – вскричал Вольфганг Гриф. – Я не там, где должен быть, как же может быть все хорошо?

– Я только что из издательства, – объяснял Йонатан как можно спокойнее. – У Ренаты Круг и Маркуса Боде все под контролем.

– Ах, Рената! – Волнение покинуло Вольфганга так же быстро, как и появилось, теперь он улыбался. – Добрая душа!

– Да, она такая, – кивнул Йонатан.

– Ты должен мне непременно напомнить, чтобы я обязательно купил для нее цветы, – произнес отец и подмигнул сыну. – Рената Круг всегда получает от меня букет в начале нового года уже много лет. Особенно она любит белые гвоздики.

– Я знаю, – сказал Йонатан.

Он с ужасом вспомнил, что у него совершенно вылетела из головы эта давняя отцовская традиция, которую он поддерживал. Йонатан взял себе на заметку, что нужно исправить это как можно скорее.

– Я позабочусь об этом.

– Хорошо, хорошо.

– Ну так вот, дела идут лучше не придумаешь. Нет причин для беспокойства.

Йонатан почувствовал себя лицемером, вспомнив, что Маркус Боде рассказывал ему всего несколько часов назад. Но как ему было поступить? Говорить об этом с отцом решительно невозможно. Вольфганг Гриф ничем не помог бы издательству, даже если он вдруг перестанет видеть в Йонатане нового врача или санитара, который приносит еду.

На миг в голове Йонатана мелькнула злорадная мысль, и он едва не хихикнул: можно было бы и рассказать о проблемах «Грифсон и Букс» и даже несколько сгустить краски. Он ведь понимал, что его пожилой родитель забудет обо всем через три секунды. В слабоумии были не только недостатки, иногда оно оказывается милостивой благодатью.

Но нет, разумеется, Йонатан не стал бы так поступать, конечно нет, он ведь был высокоморальным человеком.

Некоторое время они сидели друг подле друга. Со стороны – идиллическая картина: отец и сын. Если бы не одно обстоятельство: Йонатан просто ломал голову над тем, что еще сказать.

Он не просидел в отцовской комнате и десяти минут, и распрощаться прямо сейчас было бы не просто невежливо, а бессердечно. Йонатан не знал, важно ли для отца его присутствие или тому совершенно безразлично, сидит он здесь один или в компании сына. Может, отец вообще предпочел бы снова оказаться в одиночестве и погрузиться в музыку.

Ситуация, как с человеком в коме: никто не знает, замечает ли пациент, что у его постели сидят друзья и родственники. Ну хорошо, сравнение не очень подходящее. В конце концов, Вольфганг Гриф был все еще в сознании. Но, несмотря на это, отец уже давно находился как будто где-то далеко. Йонатан поймал себя на мысли, что думает об отце в прошедшем времени.

– Просто рассказывайте что-нибудь отцу во время посещения, – посоветовала ему лечащий врач Марион Кнезебек. Невзирая на периодические реплики Вольфганга Грифа, брошенные с возмущением, женщина все же заботилась о нем! – Что-нибудь увлекательное или веселое, что-нибудь из повседневной жизни. Поговорите о самых обыденных вещах, которыми вы занимаетесь. Пусть отец принимает участие в вашей жизни. В его состоянии это особенно важно.

Ха! Легко сказать, но как это сделать?

Как ни старался Йонатан, он не мог придумать, о чем рассказать отцу. В его жизни происходило слишком мало событий. Все текло своим чередом, размеренно, без особых взлетов и падений. Не то чтобы Йонатан жаловался, наоборот, ему это даже нравилось, но веселым анекдотам просто не было места в его повседневной жизни.

Он снова попытался придумать подходящие темы для безобидного общения родственников. То, что ему рассказал Маркус Боде, не годилось. Тот факт, что Тина подложила ему новогодний подарок, – тоже. Вольфгангу Грифу никогда особо не нравилась невестка, и это у них с Тиной было взаимно. Следовательно, это тоже не подходило.

– Ох, я же должен тебе кое-что рассказать! – наконец воскликнул Йонатан и хлопнул себя руками по бедрам. Он с облегчением вздохнул, придумав, что же можно сообщить отцу: – Вчера утром со мной произошла странная штука.

– Да? – Отец с интересом взглянул на него.

На секунду Йонатану показалось, что он вырвал Вольфганга Грифа из летаргического сна. Словно в темной комнате включили свет: тот смотрел совершенно осмысленно и внимательно.

Йонатан кивнул, все еще удивляясь тому, что эта странная история неожиданно смогла пригодиться. Появился шанс несколько минут непринужденно побеседовать с пожилым родителем.

– В общем, – продолжил он, – я, как всегда, совершал пробежку вдоль Альстера. Когда закончил и вернулся к велосипеду, на руле вдруг обнаружил чужую сумку.