Киевская Русь. Волк - Оксана Крюкова

На следующий день молва покатилась по Киеву о вое молодом княжеском, что медведя в лесу убил, девицу спасая. Сам князь пришел на шкуру зверя посмотреть. Ярослав к тому времени себе уже трофеи из нее сделал – шапку меховую пошил да полушубок с сапожками. А из клыков медвежьих ожерелье смастерил да на грудь молодецкую повесил.

– Ишь какой, не успел я тебя в град выпустить, как уже весь Киев гудит о твоем подвиге славном, – пожурил его князь по-отечески.

– Ты, князь, лучше меня на дело какое отправь. Что ж я свою удаль все на девок да на медведей растрачиваю, – ответил Ярослав, ожерелье показывая из клыков острых.

– Это хорошо, что к ратному делу стремишься, однако успеется. Подождать надобно, – сказал князь задумчиво. Были у него свои планы на воина молодого и дерзкого. Знал уже, о чем попросит, да не времечко еще. – Сейчас Вересень отгуляем, тогда и поговорим о деле твоем.

И князь вышел, оставив десятника в надежде, что скоро тому удаль свою и в ратном деле показать придется. Не мог уже смирно сидеть Ярослав в Киеве, хотелось молодцу настоящих врагов мечом да стрелами покромсать, крови пролить в честь Перуна, коим с рождения был отмечен. Жаждала душа молодецкая побед славных да трофеев бесценных. Порадовал князь его речами своими загадочными. Почуял новгородец, что скоро на ратное дело настоящее отправится. Хорошо стало у него на душе, добро.

А коли впереди празднование двухнедельное сбора урожая и медовуха рекой будет литься, надо нагуляться напоследок! Благо князь разрешил своему десятнику и воям его в город под вечер выходить, но под строгое слово, что по утрам на сборах дружинных будут вовремя. Хоть и велика была такая честь для простых воинов, да князь видел, что Ярослав своих витязей, как и себя самого, в строгости держит, праздности не дает, каждый день тренирует. И решил Святослав им вольности немного дать, чтобы знали остальные, как милостив князь к дружинникам прилежным да старательным в ратном деле.

Вот и шел сейчас Ярослав по Киеву с гордо поднятою головою, чай, каждая собака уже знала его имечко. Не каждый день на Руси такие смелые воины рождаются, кои медведя взрослого в одиночку уложить могут! А девки-то, девки вон как глазками стреляют да к себе во дворы заманивают. Новгородец стал самым желанным женихом в домах крестьянских да боярских. Но Ярослав и не думал о женитьбе. Не до того было. Хотел сначала князю в ратном деле послужить. А потом можно и о жёнке подумать, годкам этак к тридцати, когда устанет от крови да трофеев ратных. Однако, несмотря на нежелание жениться, девкам все же должное внимание отдавал, да сердечки нежные поразбивал. И это все за неделю после истории с медведем…

Друзья же его, Мстислав и Радомир, другу не завидовали. Благодарны были, что он на их подруг не косится. Мила да Ростислава им любы стали и постоянно с ними гуляли теперь. Радомир даже подумывал жениться на Миле.

– Ты погоди спешить. Мы сначала князю послужим, потом женишься, – остужал его новгородец, а Радомир мнение десятника своего уважал и слушал.

Вот так они втроем да с девицами гуляли по Киеву. Через седмицу уже Вересень начнется, и сейчас весь люд киевский толкался на ярмарках, прикупал съестное да наряды обновлял.

***

Святослава тоже в центр града выбралась, прикупить в дом утварь нужную, ведь за главную в тереме осталась. Съестное в дом кухарка покупала, но утварь – только сама хозяйка. Вот и искала сейчас по лавкам скатерку на стол красивую с вышивкой сребристой да с золотыми узорами. Хотела славный стол в доме накрыть да соседей позвать на празднование сбора урожая.

Проходя по улочке между лавками, увидела, как в центре площади медведь на лапах задних пляшет под дудку скоморошную. Все любили такие зрелища. И сразу же около зверя толпа собираться стала, смеясь да потешаясь над зверюгой грозною. И Святослава туда же подалась. Никого она с собой сегодня из слуг не взяла, даже Степана. Больно уж докучать стал своей заботой отеческой.

Тем временем возле медведя большой круг людской образовался. Все громко хохотали от представления, и зверь стал пуще прежнего выплясывать, подогреваемый криками да улюлюканьем.

– А вон и охотник наш славный! – крикнули в толпе. – Небось ты медведя приручил лесного так плясать? Боится тебя зверюга, вот и вытанцовывает, чтобы ты из него бусы не сделал!

И в толпе рассмеялись. Святослава посмотрела туда, куда весь люд пальцами указывал, да и увидела напротив себя Ярослава. Только медведь пляшущий мешал ей полностью разглядеть дружинника княжеского. Молодец же стоял среди люда с головой гордо поднятой, а на груди ожерелье из клыков медведя сверкало белизной на солнышке. Улыбался Ярослав на оклики. Рукой кому-то махнул приветственно. И приобнимал девку красную, да не Аленушка, а новую. Та вся гордая стояла и улыбалась, какой у нее воин славный, весь Киев уж о нем прознал!

Святослава же не обращала внимания ни на медведя, ни на люд смеющийся. Все на Ярослава поглядывала. Пока зверь напротив них пляшет, не приметит ее молодец. Вот и решила моментом воспользоваться да рассмотреть того получше.

Был он сейчас доволен собой да приветлив, глаза мягким светом лучились. Не было оскала волчьего и в помине. Да только Святослава помнила оскал тот да взгляд лютый, который ее так всегда пугал. Знала, что дружинник внутри словно хищный зверь, ничем не лучше медведя убитого. Да только сегодня он сущность свою глубоко припрятал. Вон какой добрый да радушный, и не скажешь, что охотник хладнокровный, в жилах коего кровь волчья бежит.

Но все равно Святослава им залюбовалась. Ведь и вправду молодец был сложен славно да красив. Тело поджарое, тренированное, знатным поясом перетянутое, что подчеркивал его стать молодецкую да бедра узкие. Плечи широкие держали шею могучую, а на шее той голова гордая сидела. И красив был лицом. Скулы мужественные, но не сильно широкие, что придавало ему некую мягкость и ласковость. Нос прямой и утонченный, а губы плотные и одновременно мягкие, словно для поцелуев и созданные. Красоту же всю эту мужицкую увенчивали короткие белокурые локоны, на солнце, словно шлем боевой, серебром отливающие. А глаза-то какие… Большие да ясные, цвета серого, оттененные ресницами густыми да бровями грозными. В таких глазах и утонуть-то не жалко, столь глубоки они были и завораживающи.

Поняла теперь Святослава, за что девки его так любили и подолы свои охотно поднимали. Это он с ней суровым был да сущность свою волчью показывал, пугая девицу. А с другими был ласков и приветлив. Вон как полюбовница новая на него заглядывается, расцветая вся от каждой улыбки ответной. И почему со Святославой он так себя не вел? Почему ей звериную сущность лишь показывал? А может, оно и к лучшему, что девицу не обманывает? А то была бы сейчас Святослава подле него, да только после горько бы жалела о том дочь купеческая. Ходила бы с сердцем разбитым, когда он новую полюбовницу себе бы нашел на утехи молодецкие.

Значит, к лучшему, что не таится он перед ней, не обманывает, не завлекает в ловушки свои охотничьи. Да только Святославе одно покоя не давало: каким он нежным был и внимательным, когда целовал ее в лесу на вечерней зорьке. Помнила девица, как Ярослав нежно на нее глядел да рукою ласково гладил щеки ее персиковые. Неужто обманом все было? Видимо, как есть обманом! Ведь совсем другим он пред ней предстал, когда в лесу хотел понасильничать, зверем лютым обратился да хищным, от коего никуда не денешься и не скроешься, все равно выследит.