Последний выстрел - Александр Белов

В кабинет вошел Макс. Он присел к столу и начал выгружать изобъемистой сумки новые бутылки и банки. Саша отложил гитару, плеснул в стаканводки, протянул его охраннику.

– Макс, выпьешь?

– Саш, ты же знаешь – я не пью.

– Вот, Витек, какая у меня охрана! – с пьяной хвастливостьювоскликнул Белов. – Не пьют, не курят, понял?! Ну, Макс, что нового?..

– Пацаны отзвонились – с банкиром все в поряде, – деловитодоложил Макс. – Еще Виктор Петрович три раза звонил… Что хоть ему сказать,Саш?..

Белов поморщился:

– Ой, ну нет меня, на Луну улетел. Все, у меня Деньпограничника! – он чокнулся с Никитиным и выпил.

– Саш, День пограничника – летом… – возразил охранник.

Саша помотал головой, усваивая выпитое, и с уморительнойбеспомощностью развел руками:

– Ну что ж поделать?! Вот такое хреновое лето, Макс!..

– Да, еще этот паренек, режиссер с Мосфильма, звонил, –вспомнил Макс.

– Что надо?

– Деньги на кино просил, что ж еще?

– Дадим, какие проблемы? – кивнул Саша. – Творцам надопомогать… Все?..

– Угу… Ладно, я в машине. – Макс поднялся, окинул взглядомпрокуренное помещение. – Окошко открыть?

– Не, мы и так задохнемся, – ухмыльнулся Белов.

Макс вышел. Саша задумчиво посмотрел ему вслед. Помолчал, очем-то невесело размышляя, потом повернулся к осоловевшему Никитину.

– Лейтенант, а ты Валеру Филатова помнишь? – вдруг спросилон. – Да должен помнить!.. Ну?! Боксер, актер, каскадер… Он еще в кино многоснимался?!..

– Н-н-нет… – медленно покачал головой Никитин. – А что?

– Да так… – неопределенно пожал плечами Саша. – Понимаешь,ведь все могло быть иначе, лейтенант!.. Мог быть и большой ринг, и вулканы, астало… Стало так, как стало. Обидно…

– Да уж, не вернешь… – грустно пробормотал милиционер.

Белов снова взял гитару и тихо, очень тихо, запел:

Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым,

Увяданья золотом охваченнынный,

Я…

Вдруг голос его дрогнул беспомощно, сорвался, и он умолк,низко опустив голову.

– Сань, ведь полжизни уже прошло… Полжизни… – чуть слышнопромолвил Никитин.

– Извини, брат… Я… – Саша шмыгнул носом и протянул лейтенантуруку, в его голосе звенели слезы. – Получается, что из-за меня вся жизнь у тебянаперекосяк пошла. Ты меня прости, брат, прости…

– Да я не в обиде, Сань… – Никитин ответил ему крепкимрукопожатием. – Нормальная жизнь, что ты…

– Все! Вот в любой момент!.. – с хмельной пылкостью обещалБелов. – Я оставлю тебе свой мобильник – звони… В любой момент! Все сделаю!Приеду – любому башку оторвем на хрен!.. Ты мне веришь?..

Никитин кивнул и вдруг улыбнулся с загадочной хитрецой:

– Сань, а у меня для тебя сюрприз есть…

– Да ты что? Давай!..

Милиционер встал и, слегка пошатываясь, вышел в смежнуюкомнатушку. Через минуту он вернулся с какой-то мятой бумагой. Торжествующеулыбаясь, Никитин, развернул ее перед Беловым.

– Узнаешь, а?

Саша пригляделся и ахнул – это была листовка из серии «Ихразыскивает милиция» с его портретом. Та самая – из восемьдесят девятого года.

– Е-мое!.. – протянул он, расплывшись в улыбке. – Ну ирожа!.. Бли-и-ин… Вить, подари мне ее…

– Не-е-е… – ухмыляясь, покачал головой чрезвычайно довольныйпроизведенным эффектом Никитин. – Не могу, это ж память!

– Ну дай на время, я ксеру сниму и верну.

– Да у меня есть ксерокс… – лейтенант вернулся в смежнуюкомнату. – Сейчас…

– Побольше сделай, – Саша пошел за ним следом. – Штук пять…Или шесть…

Он вошел в комнатушку, где стоял ксерокс, и замер каквкопанный. Прямо напротив входа висел предвыборный плакат. На фоне строящегосядома был запечатлен мужчина в белой строительной каске. Его улыбающееся лицокак две капли воды было похоже на фас сгинувшего в Чечне опера Володи. Вдовершение всего, словно специально, чтобы рассеять все сомнения Белова,поверху плаката было крупно напечатано:

«Он воевал. Теперь он строит. Голосуйте за КАВЕРИНА!»

– Тебе сколько экземпляров?.. – Никитин повернулся к Саше иувидел его застывшее лицо. – Что с тобой?

– Первый раз в жизни призрак вижу, – совершенно ошеломленнопробормотал тот.

Проследив за его взглядом, лейтенант повернулся к плакату.

– Ты что, знаешь его? – спросил он.

– Трудно сказать… – Белов стремительно трезвел. – А кудаголосование?

– Да в Думу довыборы, по нашему округу. А что? Достойныймужик, с биографией, – пожал плечами Никитин. – Тоже в органах служил, потомЧечня, ранение, плен, госпиталь… Так тебе сколько экземпляров-то делать?

Не сводя глаз с плаката, Белый медленно покачал головой.

– Ни одного.

Закончив бриться, Владимир Евгеньевич Каверин обильно смочиллицо одеколоном и с наслаждением похлопал себя своей единственной – левойладонью по щекам. Просторная ванная наполнилась терпким ароматом «.Хьюго Босс».Каверин улыбнулся и подмигнул своему отражению.

Да, не зря он столько лет гнил в горах Чечни. Не зря якшалсясо всяким бандитским отребьем. Не зря стоял на карачках во время намазов ибормотал чужие молитвы. Все было не зря. Не будь всего этого – не всплыл бы ониз небытия в Москве солидным бизнесменом.

Не было бы этой шикарной квартиры, не было бы немецкогопротеза, не было бы крепких связей и внушительного банковского счета. Ивсемогущая Контора не сделала бы на него ставку и не двинула бы его в депутаты.