Инфицированные - Скотт Сиглер

– Гм, что у нас здесь? – Ее усталость и ужасное состояние кожи жертвы усиливали неуверенность. – Эймос, взгляни-ка.

Он отложил химические образцы и подошел ближе. Как и Маргарет, Эймос не спал уже больше суток, однако двигался с таким мягким изяществом, что создавалось впечатление, будто коллега плывет, а не идет. Он нагнулся к окуляру, ни до чего не дотронувшись, и спустя секунду спросил:

– А что мне нужно искать?

– Я надеялась, что ты сразу увидишь…

– Я много чего вижу, Маргарет. Конкретизируй, пожалуйста. Откуда взят образец кожи?

– Из внешней части нароста. Ты видишь хоть что-нибудь, что указывало бы на умеренную травму кожи? – Эймос почти выпрямился и приготовился было ответить, но Маргарет перебила его: – Только не нужно давать заумных ответов. Я прекрасно понимаю, что тело разодрано на кусочки.

Эймос снова нагнулся к окуляру и несколько секунд неотрывно смотрел. Унылое помещение морга наполнила тишина.

– Да, вижу. Вижу струпья и кое-какие поражения в подкожном слое. Похоже на длинный прорез – словно рана от когтя животного.

Маргарет кивнула.

– Думаю, мне нужно еще раз взглянуть на образцы кожи, которые мы получили из-под ногтей жертвы.

Эймос выпрямился.

– Но ведь не сам себе он это сделал? Разрыв до самых мышц… ты представляешь, как это больно?

– Догадываюсь. – Маргарет вытянула руки вверх, наклонилась влево, вправо. Она устала от работы в лаборатории и от недосыпания. Сейчас бы в постель да выпить пару бокалов хорошего красного вина… И желательно в объятиях агента Кларенса Отто.

Маргарет тоскливо вздохнула. Агенту Отто придется подождать другого, более подходящего дня. Сейчас ее серьезно беспокоило совсем другое: что могло заставить человека яростно разрывать ногтями собственное тело?

Компьютерный терминал выдал длинный сигнал о поступлении информации. Эймос подошел и уселся за пульт.

– Странно, – проговорил он. – Весьма странно.

– Ну что там?

– Во-первых, результаты по образцам, взятым из нароста. Эксперты сообщают, что образец почти целиком превратился в жидкость к тому времени, когда они его получили. Хотя они сделали все, что могли. Ткань оказалась злокачественной.

– То есть как – злокачественной? Мы же видели. Это не скопление неконтролируемых клеток. Там просматривалась структура.

– Согласен, однако взгляни на результаты – ткань подобна раковой. Да плюс к тому огромное количество целлюлазы с незначительными следами целлюлозы.

Маргарет на секунду задумалась. Целлюлоза представляет собой первичный материал в растительных клетках, самую обильную форму биомассы на планете. Однако ключевым словом было «растения» – поскольку животные не вырабатывали целлюлозы.

– Целлюлоза не сохранила структуру, – продолжил Эймос. – В течение нескольких часов с момента получения материала она трансформировалась в целлюлазу. Они сделали все, чтобы остановить процесс, в том числе пытались заморозить материал, но не смогли.

– Почти как фермент, который разлагает плоть. Какой-то механизм… саморазрушения.

– Суицидальный рак? А ведь это уже кое-что, Маргарет.

Да, это было кое-что. Некая ниточка, которая, возможно, приведет к успеху, и удастся постичь то, что находилось за пределами понимания современной науки.

К себе домой, в квартиру В-203, он всегда приходил со смешанными чувствами. Это было маленькое и ничем не примечательное жилище в доме стандартной планировки. Уиндивуд представлял собой тип жилого комплекса, где безупречные на вид указатели сбивали с толку; а дома были окружены сетью дорог с такими привлекательными названиями, как Вечнозеленая аллея, Тенистый переулок или Тополиная улица. После одного-двух неправильных поворотов вы оказывались среди однотипных трехэтажных двенадцатиквартирных комплексов.

Его дом находился южнее въезда в жилой комплекс, на противоположной стороне улицы от «Уоштиноу-пати-стор». Довольно удобное расположение. В паре миль был продовольственный магазин Мейджера, и Перри периодически заезжал туда пополнить холодильник продуктами. Все остальное можно купить в «Уоштиноу». В здешней части города квартиры сдаются недорого, да и сам супермаркет отнюдь не из престижных.

Перри зашел в гастрономический отдел, чтобы купить сэндвич с ветчиной и техасской горчицей и упаковку пива «Ньюкасл». Само собой, какая-то девица в отделе громко разговаривала по телефону. В одной руке она держала мобильник, а в другой – тщательно укутанного ребенка. Перри старался не обращать на нее внимания, но голос девушки был слишком звонкий; она на что-то жаловалась не то подруге, не то матери, не обращая внимания на присутствующих. Вопиющее безобразие!

Перри въехал на территорию жилого комплекса и поставил машину под навес на стоянке совсем недалеко от главного входа. Если бы у него все сложилось и он продолжил бы карьеру в Национальной футбольной лиге, давно бы жил в дорогом особняке. Перри никак не мог побороть в себе ощущение, что его нынешняя жизнь – удел неудачника. Он заслуживал много большего. Конечно, и нынешняя квартирка по-своему хороша, но уж больно паршивый район.

Семь лет назад никому бы и в голову не пришло, что он поселится именно в таком месте, а не в роскошном особняке. «Ужасный» Перри Доуси, в то время второкурсник Мичиганского университета, играл на позиции лайнбэкера в паре с Кори Крайпвицем из Огайо. Вскоре Крайпвиц перешел в Чикаго и зарабатывал два миллиона в год, не считая двенадцатимиллионной премии при подписании контракта. Небо и земля по сравнению со скудной зарплатой Перри на должности специалиста технической поддержки.

При всем том Крайпвиц по уровню мастерства не мог и близко сравниться с Перри, и все об этом знали. Перри был просто монстром; такие игроки защиты благодаря яростной самоотдаче неизменно доминируют на поле. Пресса дала ему множество метких прозвищ, в том числе Зверь, Кроманьонец и Клык. Конечно, что касается кличек, то здесь последнее слово было за Крисом Берманом с канала «ESPN»; прозвище Ужасный сразу закрепилось за Перри.

Бог мой, как же один неудачно выставленный блок может все изменить!

Травма колена оказалась крайне неприятной – были разорваны связки, затронута малоберцовая кость и обнаружены несколько трещин в коленной чашечке. Целый год восстановительной хирургии и последующей реабилитации не вернули былой формы. Больше Перри не мог играть на прежнем уровне. Если раньше он остервенело несся через футбольное поле, сметая всех, кто имел неосторожность оказаться у него на пути, то теперь оставалось лишь, прихрамывая, семенить по газону, тщетно гоняясь за бегущими соперниками и принимая удары блокирующих, от которых он теперь не мог увернуться.

В характере Перри все явственнее стала проявляться агрессивная жилка, она в буквальном смысле поедала его изнутри. Слава богу, ему встретился Билл, который помогал не выплескивать бешенство наружу. Билл находился рядом с Перри уже два года, действуя в качестве своеобразного наставника и постоянно напоминая о его необузданном характере.