Прелюдия к убийству. Смерть в баре - Найо Марш

Он ждал. Кающаяся мисс Прентис молчала. Казалось, будто вся церковь замерла, прислушиваясь к малейшему шороху.

– Дочь моя, я жду! – поторопил ее пастор – и услышал в ответ резкие, злые рыдания.

II

Несмотря на простуду, мисс Кампанула была счастлива. Она собиралась исповедоваться и чувствовала гармонию с окружающим миром, ощущая себя юной и возвышенной. Ужасное, мрачное настроение, с которым она проснулась, полностью исчезло. Идрис даже повеселела от мысли, как Элеонор будет играть свою «Венецианскую сюиту» на завтрашнем спектакле. Из-за ужасного нарыва на пальце пианистка все испортит, и тогда все пожалеют, что не поручили играть Идрис Кампануле. От этой мысли на душе у нее стало тепло. Она никогда не знала, какое у нее будет настроение. Оно менялось самым причудливым образом, по не зависящим от нее причинам, от восторженности до сильной раздражительности, возникающей по пустякам, что сильно ее пугало. Это выглядело так, будто она была одержима дьяволом, чудовищем, которое могло навлечь на нее черные мысли и заставить дрожать от гнева. Об этих приступах ярости Идрис рассказывала только отцу Коупленду (так они с Элеонор называли его между собой), он был добр и молился о ней. Пастор, к ее большому удивлению, посоветовал ей посетить врача. Но дама рассудила, что больших проблем со здоровьем у нее нет, за исключением прострела и обычных физиологических процессов, связанных с возрастом. Идрис быстро отогнала от себя эту мысль, так как из-за нее можно было впасть в депрессию, и тогда дьявол возьмет верх.

Личный шофер отвез ее в церковь. Приехав туда на несколько минут раньше, дама решила заглянуть в ратушу, чтобы посмотреть, ведет ли комитет Молодежного общества подготовку к завтрашнему вечеру. Безусловно, все декорации будут сделаны завтра утром под ее чутким руководством. Но было необходимо подмести полы, расставить скамейки и вынести столы. Может, там сейчас Элеонор, или отец Коупленд заглянул по дороге в церковь. В который раз за это утро она ощутила прилив счастья. Возможно, он будет в Пен-Куко во время этого нелепого прогона в пять часов, но лучше всего было то, что теперь ее очередь быть председателем в кружке любителей книги в гостиной у пастора. Когда все кончится, Идрис заглянет в кабинет, священник будет один, и они немного поговорят.

Велев своему шоферу подождать, Идрис пошла по усыпанной гравием тропинке.

Дверь была закрыта. Видимо, молодые люди решили, что уже и так достаточно сделали, и ушли, оставив половину работы на завтра. Она уже собиралась уходить, когда услышала неясное бренчание. Кто-то очень плохо играл на пианино, нажав на правую педаль. Мисс Кампануле стало интересно, кто это. Она постучала в дверь. Бренчание сразу же прекратилось.

– Кто там? – крикнула мисс Кампанула гнусавым от простуды голосом и постучала снова.

Ответа не последовало.

«Задняя дверь!» – вспомнила она. Идрис обошла вокруг здания, но дверь была закрыта. Мисс Кампанула с силой постучала, не пожалев свои черные лайковые перчатки, но ей никто не открыл. Ее лицо покраснело от напряжения и нарастающего гнева. Идрис еще раз обошла вокруг все здание. Замерзшие окна были выше уровня ее глаз. У последнего окна, к которому она подошла, рама была приподнята. Мисс Кампанула вернулась обратно и увидела, что шофер следовал за ней на машине.

– Гибсон! – закричала дама. – Гибсон, иди сюда!

Он вышел из машины и подошел к Идрис. У него были грубые черты лица, но хорошее телосложение. Мужчина отлично выглядел в бордовой ливрее и блестящих ботинках.

– Загляни в окно! – велела ему мисс Кампанула. – Там внутри кто-то есть и ведет себя очень подозрительно.

– Хорошо, мисс, – ответил водитель.

Он ухватился за подоконник. Мышцы под тонкой тканью ливреи напряглись, когда он пытался подтянуться так, чтобы заглянуть в окно.

Мисс Кампанула громко чихнула, высморкалась в огромный носовой платок, пропитанный эвкалиптом, и прогнусавила:

– Ты там что-нибудь видишь?

– Нет, мисс. Там никого нет.

– Но там должен кто-то быть! – возразила его хозяйка.

– Я здесь никого не вижу, мисс. Все помещение чисто убрано.

– Где пианино?

– На полу, перед сценой.

Гибсон спустился.

– Наверняка они ушли в одну из задних комнат, – пробормотала Идрис.

– Может быть, этот человек вышел через переднюю дверь, пока мы огибали здание?

– Ты кого-то видел?

– Не могу сказать. Я разворачивал машину, но они могли свернуть в сторону с тропинки прежде, чем я их заметил.

– Все это кажется мне странным и подозрительным!

– Смотрите! Мисс Прентис выходит из церкви.

Идрис стала близоруко вглядываться. Она увидела южные ворота церкви и фигуру в дверном проеме.

«Мне нельзя было опаздывать, – подумала она. – Элеонор меня опередила, как всегда». Дама велела Гибсону ждать ее около церкви и направилась к калитке. Элеонор все еще была на крыльце. Идрис увидела Элеонор и поприветствовала ее кивком, удивившись тому, как ужасно та выглядит.

В душе у нее затеплилась надежда, что пастор остался недоволен ее соперницей на исповеди. И она с радостью в сердце вошла в церковь.

III

В это же время Генри, остававшийся в Пен-Куко, находился в тревоге и нетерпении. Они с Диной соблюдали условия договора и после той встречи на холме больше не виделись наедине. Генри сообщил об их намерениях отцу за завтраком, пока Элеонор Прентис была в комнате.

– Это была идея Дины, – пояснил юноша. – Она называет это перемирием. Так как наши отношения развиваются на глазах у всех и ее отец был расстроен беседой, состоявшейся у вас прошлой ночью, кузина Элеонор, Дина считает, что нам следует отложить то, что вы называете тайными встречами, на три недели. После этого я сам поговорю с пастором. – Глядя прямо в глаза мисс Прентис, он добавил: – Я был бы очень признателен, если бы вы больше не говорили с ним на эту тему. В конце концов, это касается только нас двоих.

– Я должна делать то, что считаю своим долгом, Генри, – ответила мисс Прентис.

Они с Диной писали друг другу письма. Однажды Генри увидел, как за завтраком кузина пристально смотрела на письмо, лежавшее около его тарелки. Он убрал его в нагрудный карман, удивленный выражением ее лица. После этого случая юноша стал спускаться к завтраку пораньше.

В течение трехнедельного перемирия Джослин не говорил с сыном о Дине, но Генри точно знал, что мисс Прентис постоянно изводит эсквайра разговорами о племяннике и его любимой. Несколько раз юный Джернигэм заходил в кабинет и заставал там отца вдвоем с кузиной. Неловкие попытки эсквайра скрыть эти разговоры не оставляли сомнений о их теме.

В этот день Джослин был на охоте, а Элеонор отправилась в церковь. Она ходила в церковь пешком и в темноте, и под проливными дождями, а после страдала от простуды и сильнейших мигреней. Впрочем, сегодня погода была хорошей, иногда даже выглядывало солнце. Генри взял трость и вышел из дома.