Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева

Есть намеки и на желание русских масонов, по примеру западноевропейских братьев, ввести масонское крещение детей. Ответственность за такого ребенка всецело падала на братство, которое принимало на себя попечение об удовлетворении его духовных и материальных нужд, о его воспитании и образовании. Такой ребенок, получавший в патронат весь орден, почитался как бы принятым в масонство, и при достижении им известного числа лет все его принятие ограничивалось принесением света верности братству; обычные испытания отсутствовали.

Масоны горячо ратовали за отмену расходов на возведение дорогостоящих церквей. Ссылаясь на св. Иоанна Златоуста и Иеронима и мнение первых христиан, они утверждали, что забота о ближнем и есть, собственно говоря, построение угодного Богу храма. «Что пользы от того, если престол в церкви блестит от золота, а члены Христовы томятся от глада?» Лучше было бы употреблять деньги на убогих, как на живые храмы.

Масоны выражали недовольство теми священнослужителями, которые своею нетерпимостью и крайнею приверженностью к обряду сеяли раздор и смуту, вместо того чтобы помирить враждующие стороны, между которыми вражда основывалась только на мертвой букве. Масоны возмущались теми, кто в решении вопроса, рыба ли вязи-га, усматривал великую задачу. «Напиши, — смеется сквозь слезы Лопухин в письме к Руничу[105], — что все равно поминать, что на траве, что на кутье, вот соловей и закричал смело», т. е. такие речи возбудят большое волнение. Усматривание духовными лицами соблазна в речах масоны называли догматико-инквизиториальным приемом. Им не нравятся речи таких проповедников, у которых собственное слово расходится с делом. Поручик Федор Кречетов[106], причастный к масонству, не любил духовных особ. Многие из них, по его мнению, были духовными святошами и государственными тунеядцами, занимающимися пустобарабанным проповедованием: «это воры и великие плуты». «Не тот только духовный, — возражал он однажды петербургскому митрополиту Гавриилу, этому, по его словам, «великому президенту и плуту», предложившему ему вступить в монахи и сделаться архимандритом, — кто носит длинную рясу, а тот, кто живет духом кротости и исполняет закон Христов». Он говорит, что при появлении истинного света архиереи перестали бы чесать в церквах гребенками бороды, в которых и вшей-то нет, и не стали бы показывать народу одну зажженную свечу, говоря, что так да просветится свет пред человеки, яко да видят добрые дела, а истинно доказали бы правоту этого изречения. Невзоров, возмущаясь московским духовенством, писал князю А.Н. Голицыну: «Духовные сделались совершенными торгашами, стараются только умножить своя доходы отдачею в наймы домов, подвалов, огородов и подобного. Свидетельством тому служат все подворья архиерейские и монастырские в Москве, составляющие гнезда трактиров, харчевен, постоялых дворов и лавок, к единой роскоши служащих. Религию же Христову и богопочитание они заключают только в умножении золота и парчей и жемчугов церковных, почему явные грабители, делающие в монастыри и церкви вклады, становятся у них лучшими христианами; истинные же поклонники Иисуса Христа, старающиеся о распространении истинного духа евангельского, почитаются от них безумными и фанатиками и подвергаются гонению. Всего же чуднее, что начальствующие монахи ныне начали явно говорить, что они не монахи, а начальники и правители церкви, а постригаются в монахи только для поддержания религии». Подобные же мысли встречаются в рассуждении о монашеской жизни, напечатанном в 1784 г.[107]: «на служение пришел, а не для праздности и разглагольствования». «Одежда и уборка волос, — читаем в другом масонском рассуждении, — не важные вещи суть; перемена нравов и совершенное умерщвление страстей делают истинного христианина».

Масоны доходили до отрицания монашества: «Анахорет, по собственному своему плану таковым сделавшись, есть тунеядец». Правом удалиться от общества, по масонскому взгляду, мог воспользоваться только тот, кто не нарушает ни одного обязательства. «Ежели не истребится в человеке материя, воспаляемая соблазнами, то и в самой пустыне даже может она зажигаться тварями, обитающими в его воображении». Если же родится любовь к добру, то человек и в мире может принести пользу своему брату.

По мнению масонов, многие монашествующие были на самом деле монахами лишь для виду, и мирские дела были близки сердцам их. В «Покоящемся Трудолюбце»[108] помещена интересная статья «Письма с того света в Москву от Мумиаха к сыну малыя земли, муравью, живущему в муравейнике». «Иные же, — пишет в этой статье отец к сыну, — всенародно умерши миру, опять начинают воскресать в оный приватно. Тогда единственно остаются четки для защищения себя от подозрения. О сих можно бы было тебе сообщить более, но опасаюсь, чтобы они, имевши крылья столь же быстрые, как и самые ангелы, не возлетели в наш круг для отмщения». Обитатель того света, и тот будто бы опасается мщения. Масоны же нападали на духовных лиц, не боясь мести и не особенно тщательно выбирая свои выражения, хотя и прибегая к иносказаниям. В «Вечерней Заре», между прочим, читаем[109]: «Законодатели и тираны пребывают со жрецами в самом тесном союзе, они должны прорицать и добро, и зло, благоприятствовать тем или другим жертвам, так как политика того требует, ибо нет ничего согласнее между собою, как фанатизм и обман». Масоны также говорили: «кто хочет обрести милость у богов, тот наипаче должен приобрести себе дружество жрецов».

Отрицая посты, масоны проповедовали, что чистому все чисто. Этим сознанием излишности постов проникались даже масоны-священники. В первые дни царствования Екатерины допрашивался священник л. — гв. Преображенского полка Андрей, «яко подозрительный человек, масон и явный злодей церкви святой»; его было поведено заключить под стражу за то, что он «бывшему государю в Петров пост разрешал мясо есть». Христианский пост масоны называли лекарством. При определении сущности поста и говения масоны иногда употребляли чрезвычайно резкие выражения, сравнивая их даже с жертвами и заклинаниями: «Жертвы, говения, посты и заклинания суть такие средства, коим боги не могут противиться. За сим следуют прорицание, волхвование, восторги и содрогания, а сие все вместе составляет половину обмана, половину суеверия и не что иное, как сильно действующее воображение»[110].

Не признавая христианского поста, масоны, однако, среди других приемов к достижению экстаза и галлюцинаций, пользовались также и постом. В теории о том, «как повелевать духами чистыми», предписывается поститься сорок дней таким образом, чтобы в первый день вовсе не употреблять ни пищи, ни пития, на другой — «вкусить, не отягощая себя», на третий день снова поститься, и так в продолжение почти шести недель[111]. Постились иногда масоны по три дня через три дня.