Тайные архивы русских масонов - Дарья Лотарева

На довод о допущении смертной казни как роковой неизбежности, как «непредотвратимой необходимости» у масонов было готово возражение: «Могут сказать, что смертная казнь нужна для избавления общества от такого злодея, которого жизнь опасна для общего спокойства; но и в сем случае, редком и конечно важнейшем, строгое заключение может отвратить ту опасность, а время ослабляет и наконец уничтожает ее»[70].

Усердно ратуя за отмену смертной казни и провозглашая необходимость покоряться даже тиранству, оставлять суд над неправедными единому Богу, за зло платить добром, масоны восклицали, однако, правда, устами одного китайского судьи (предавшего смерти знатного человека, во зло употребившего доброту своего доверителя, расточившего вверенное ему имение и воспитавшего дурных сынов родине, без любви к отечеству и добродетелей): «Всяк на моем месте должен иметь столько духу, чтобы погубить другого, когда он того заслуживает, а наипаче если польза целого отечества того требует»[71]. «Ненавидь порок, — писал Невзоров, — и преследуй его везде; кровь врагов добродетели и чести есть тук и фимиам, приносимый на алтарях их; но прощай врагам своим!» Личная вражда, личная ненависть, личная месть безусловно запрещались всеми масонами. В отношении же вражды к «врагам добродетели» масоны держались двоякого мнения: часть масонов и здесь запрещала месть злом за зло, предписывая бороться с тьмою светом; другая же часть масонов возводила в долг месть злодеям. В масонской организации если и не исполнялись смертные приговоры над отступниками от ордена, то во всяком случае при вступлении в масонство и при каждом возвышении в последующую масонскую степень требовались от принимаемого клятвы, которыми он соединялся с орденом на жизнь и смерть. В этих клятвах, различных по редакции в зависимости от степени и системы ложи, было нечто общее: ими принимаемый признавал над собою за братством право на его жизнь в случае отступничества от ордена или выдачи постороннему масонской тайны. Иногда клятва заменялась честным словом, не отнимавшим от ордена право мести.

Взаимные распри масонов разбирались в своем же кругу, без помощи правительственных судебных учреждений, для чего у масонов существовало особое масонское судопроизводство[72]. Новопосвящаемый приносил клятву при обнаженном мече, который был положен на открытое Евангелие. При этом ему пояснялось[73]: «Когда руку положили вы на обнаженный меч великого мастера, то сим подтвердили вы до вступления данное слово подчиняться законам ордена и вместе с тем признали и власть судилища, которое не по своеволию, но правотою суд изрекает».

Вообще масоны смотрели на себя как на защитников слабых и угнетенных: «Отвращайся от тех храмин, в кои не доходит вопль притесненной невинности и поруганной чести». Заповедь кроткого суда в одной масонской песне влагается в уста Бога:

Организация союза свободных каменщиков не во всех системах была одинаковой.

В России перебывало большинство иностранных систем и разновременно разные системы имели большое распространение. Большим успехом пользовалась в России с конца семидесятых годов XVIII в. до запрещения масонства шведская система. Система эта, вывезенная из Швеции кн. Куракиным в 1779 г., представляла иерархически-пат-риархальную организацию, включавшую так называемое «строгое послушание», т. е. безусловное повиновение младших членов братства старшим. Не признавая в ложах сословных, имущественных или служебных различий между сочленами, система вводила различие в масонских правах братьев и лож: управляющие братья и управляющие ложи располагали большей властью, чем остальные, и их постановлениям безусловно обязывались подчиняться младшие братья и ложи-дочери. Другою системой, собравшей много последователей в XVHI в. и существовавшей в XIX в. не только явно, но и тайно, была система ордена златорозового креста, перенесенная из Германии в 1780 г. профессором Шварцем (немецкое розенкрейцерство). Как и в шведской системе, в розенкрейцерстве низшие братья были обязаны повиновением высшим, а личный состав высшего управления, так называемый внутренний орден, был низшим братьям совершенно неизвестен; однако в руках именно этих членов невидимого ордена сосредоточивались нити всего управления. Слепое орудие в руках непосредственных, явных начальников, братья были на самом деле орудием в руках тайных высших начальников, приводивших сообразно своим желаниям в движение весь механизм масонства.

Гражданские добродетели ставились в обязанность, в долг членам этих систем. В уставе, который очень чтился и шведской системой, и розенкрейцерами, читаем[74]: «Храбрейшим воином, правосуднейшим судьею, кротчайшим господином, вернейшим слугою, нежнейшим отцом, постояннейшим мужем, преданнейшим сыном должен быть каменщик потому, что общие и обыкновенные обязанности гражданина освящены и подтверждены свободными и произвольными ка-менщическими обетами и что, презря оные, он к слабости присоединит лицемерие и клятвопреступство». Чем же угрожало братьям их клятвопреступство? Уже присягая на верность, они сами творили над собою суд: их ожидала либо смерть, либо то наказание, которое постановит братство. Клявшийся шотландский мастер шведской системы обещал «претерпеть все наказания, не требуя себе ни малейшей пощады». Клявшийся шотландский мастер, будущий розенкрейцер, восклицал: «Ежели поступлю сему противно, то да будет проклятие на душе моей, да не цветет она и никогда не блаженствует»[75].

С масонской точки зрения, обе системы были очень удобны, особенно розенкрейцерство: в низшие степени было постановлено принимать людей с надлежащим направлением мыслей; но в выборе в низшие степени могла произойти ошибка, поэтому при повышении в шотландские братья снова происходил тщательный выбор, при повышении в теоретические братья снова делалась чистка, и многие так и не получали самых высших степеней и даже иногда не догадывались о существовавши тайного высшего масонского начальства.

После запрещения масонства, когда масонами было решено продолжать масонские связи в тайне, гибель явного масонства сведущими масонами приписывалась слишком неразборчивым приемом членов. Виельгорский, задолго до запрещения, не одобряя приема в орден одного брата, говорил, что он «смотрит совсем не туда». При постепенном! повышении из степени в степень братьям по очереди внушались известные идеи, и в каждой данной степени все старания были направлены на развитие или привитие определенного взгляда на вещи. Посвящаемый связывался обетом молчания о виденном и слышанном. Каждая степень открывала свою цель посвящаемому сначала в виде символа, под покровом тайны. Для преследования тайных политических и религиозных целей подобная организация была весьма удобна[76]. Шведские масоны называли себя великими каменщиками чаще, чем свободными каменщиками. Такая терминология ближе к истине. Действительно, ни система розенкрейцеров, ни шведская не оправдывают названия «свободной»: для достижения масонских целей, для соделания людей счастливыми и благородными употреблялось порабощение духа и даже тела; от низших братии и низших лож отнималась всякая самодеятельность, всякая самостоятельность; от них требовалась только слепая вера, а общемасонская цель о соединении всех людей в одну всемирную семью была известна только самым высшим степеням.