Легкие горы - Тамара Михеева

Кукла была древняя, у нее даже волосы были короткие и пластмассовые и глаза не закрывались. Краски на кукольном лице почти смылись или выцвели – ни бровей не видно, ни ресниц, белые губы. По левой ноге шла глубокая трещина, а на правой руке не было пальцев. Кукла была голая и некрасивая.

– Вот я тебе расскажу, – начала мама и ласково стерла пыль с куклиного лица. – Когда я была маленькая (как ты сейчас), мы были очень бедные. Бабушка Тася же нас одна растила. Ну и денег все время не хватало, хотя Саша уже работал, но у него своя семья уже была, Светочка маленькая… В общем, не важно! Денег не было, все время ни на что не хватало, а уж на игрушки тем более. Мама мне кукол из ниток делала – целую семью из ниток сделала, разноцветную. Я их любила, конечно, но все время хотелось настоящую куклу. И вот как-то раз захожу я в «Малышок», это у нас так игрушечный магазин называется, и вижу ее.

– Ее?

– Да. Она была в таком нарядном платье, голубом с белым, и в шляпе, представляешь, в настоящей шляпе! Я глаз от нее отвести не могла. Стоила она… В общем, столько, что я у бабушки Таси ни за что бы просить не посмела. Ох, Динка, я тебе и объяснить не могу, как же я эту куклу хотела! Каждый день в магазин приходила, встану у витрины и смотрю на нее. Продавцы меня уже наизусть выучили, смеялись, наверное… А я все сморю на нее, будто разговариваю. Ну, в общем, решила я не завтракать, чтобы ее купить.

– Как это?

– Раньше в школах буфеты были, и родители нам каждый день деньги на завтрак давали, на кефир и на булочку с повидлом. И мне мама, конечно, давала. Вот эти деньги я и стала собирать, а в буфет больше не ходила. Четыре месяца не завтракала. – Мама засмеялась тихонько. – И все в магазин бегала. Бегу, а у самой коленки дрожат – вдруг ее купил кто-нибудь?

– Не купил?

– Нет… Ну, накопила, наконец-то. Ух я счастливая была! – Мама опять засмеялась. – Выхожу с ней из магазина и не знаю, как маме на глаза показаться. Что я скажу? Где куклу взяла?

– И что сказала?

– Сначала я ее прятала. Поиграю, пока мамы дома нет, и спрячу. Только однажды я с ней заснула, и бабушка Тася все узнала.

– Она тебя ругала?

– Совсем нет. Охала-ахала да вздыхала. Все говорила: «А я не пойму, чего ты такая бледная да худая у меня стала»… Эта булка с кефиром ведь самая вкусная еда была у меня за весь день. Дома только каша да картошка. А теперь она вот… – мама печально подняла беспалую куклину руку, – на чердаке пылится.

Мама посадила куклу Наташу на старую этажерку.

– Надо ее домой забрать, – сказала она тихо. – Пойдем, Динка, бабушка нас потеряет. И больше никогда не говори, что я тебя не люблю. Это неправда. И мне неприятно это слышать.

Динка опустила голову. Ей очень хотелось прижаться к маме и попросить прощения и чтобы мама все поняла и простила. Но что-то мешало Динке, что-то стояло у нее внутри колючкой, и она продолжала сидеть прямо и молчать.

К вечеру поднялся вдруг ветер, гнал на Ясенку тучи, тяжелые, пухлые, будто набитые пером подушки. Дождя не было, но в окна лезла мрачная темнота, тоненько и жалобно звенели стекла от нажимавшего в них ветра.

– Ох, гроза будет, – проворчала бабушка Тася, закрывая на ночь двери. – Хорошо, что Катя пораньше уехала, а то прихватило бы в дороге…

Среди ночи Динка вдруг проснулась. Стучали капли по крыше, но уже ровно, монотонно, и было ясно, что дождь затихает, а гроза прошла стороной. Динка лежала в кровати, слушала дождь и думала тяжело: как же мама оставила там, на чердаке, свою Наташу? Сказала, что надо забрать, а сама оставила. Холодно там, на чердаке, ветер задувает в окошко. Страшно. Там, наверное, мыши.

Динка встала, поежилась и потихоньку пробралась в сени. На чердаке было темно и сыро от залетевшего в слуховое окно дождя. На ощупь Динка нашла скрипучую этажерку, схватила холодную, голую Наташу и бросилась вниз. Она уложила ее рядом с зайцем, у подушки. Погладила по пластмассовым волосам. И стала засыпать.

Третий день сидит Динка в кустах смородины. Она притащила сюда деревянный ящик, перевернула, получился столик. Рядом в коробке у Динки краски и кисточки. Динка любит рисовать, в детдоме у них была хорошая воспитательница Мария Николаевна, она всегда Динку хвалила за рисунки. И в школе тоже, и мама даже записала Динку в изостудию. Особенно Динка любит рисовать карандашами. Но сейчас ей нужны краски, густые, акриловые, и тонкая кисточка № 2. Динка раскрашивает мамину куклу.

Вчера она собрала в овраге белой вязкой глины и вылепила Наташе пальцы, а еще раньше заклеила ногу и подкрасила волосы. А теперь самое трудное осталось – лицо. Динка очень волновалась, вдруг что-нибудь испортит? А потом еще надо сшить платье и шляпу, а вот шить Динка совсем не умеет, их не учили. Но она все придумала: она возьмет бабушкин телефон и попросит Свету. Скоро у мамы день рождения. Динка подарит ей куклу Наташу.

Бабушка Тася все видит и все знает. Вчера она крепко поругалась с Катей. У Кати был день рождения, и приехали гости, было шумно, весело, было тепло, и после застолья ходили купаться. Все хвалили Динку, какой она замечательный подарок маме сделала, и было так легко и хорошо. И только бабушка Тася видела, как смотрела Динка на Катю, когда та разговаривала чуть приглушенным голосом с кем-то по телефону, ласковым таким голосом, готовым в любую минуту рассыпаться смехом. И когда потом шепталась со Светой. Видела баба Тася, как далеко заплыла Динка после этого перешептывания и как не хотела возвращаться, а вернулась – баба Тася заметила: глаза красные. Вечером гости улеглись, а Света и Катя еще домывали посуду, разговаривали, и бабушка Тася вышла к ним.

– Тебе кто звонил-то? – спросила она Катю.

– Когда? Сегодня? Кто мне сегодня только не звонил!

– Катерина! – сказала тогда бабушка Тася в лоб. – Хватит ребенка мучить! Она же не ест, не спит, только и думает о том, как бы ты ее назад не отдала!

– Мама!

– Вот тебе и мама! Это только я да ты знаем, что ты ее никогда не отдашь, а дитё? Она, думаешь, понимает? Да ты посмотри на нее только, когда он тебе звонит, она ж с моста в реку готова, а ты и бровью не ведешь, будто не видишь…

– Мама, да я…

– Сергей, конечно, мужик хороший, но только он взрослый человек, и ты за него не в ответе. Был он, и нет его, а ты, раз дите взяла, то отвечай за нее и жалей ее. И каждую ее слезинку береги. Вот и весь тебе мой сказ.

– Бабушка, так она… – попыталась сказать Света, но бабушка Тася ее перебила:

– А ты тоже! Узна́ю, что Юрася обижаете, – в дом не пущу.

И бабушка Тася ушла, сердито хлопнув дверью, а Света и Катя опустились на скамейку. Света попыталась улыбнуться:

– Разве мы его обижаем? Катя, мы же наоборот! Диван новый купили, купаться вместе ходят…