Милицейские истории - Виктор Наговицын

Я резко затормозил, съехал на обочину.

Чувствую дикий, животный страх, потом такое досадное сожаление. По ногам прошла дрожь, затем они стали «ватными», в руках появилась слабость, Начал осознавать, что произошло что-то страшное, непоправимое, произошло то, чего не скрыть и не спрятать, то, после чего моя жизнь уже никогда не будет прежней.

Я не хотел выходить из машины. Хотелось исчезнуть, сжаться так, чтобы не нашли, пропасть, закрыться, укрыться, что угодно, — только бы не находиться за рулём этого проклятого автомобиля, сбившего человека.

Я выключил свет фар и габаритные огни, подобрал разлитую, недопитую бутылку пива из салона и, выйдя из автомобиля, выкинул её в кусты. Подумал: «Если будут оформлять, чтоб не нашли бутылку в машине».

Пока шёл, надеялся, что никто не проедет мимо, чтоб не засветиться. Дорога пустая, людей поблизости я не видел, в близлежащих домах свет не загорался.

Подошёл. Девушка, с длинными светлыми волосами, лежит на животе в неестественном положении: левая рука находится под телом, а правая вытянута в сторону, носок правой ноги был вывернут в сторону левой. Одной кроссовки нет, отлетела куда-то. Под головой уже лужа крови. На ней белая куртка, как-то скомкалась в верхней части туловища так, что тело в районе пояса было обнажено. Всё указывало на то, что она уже мертва. Я пощупал пульс в районе шеи — ничего.

Я знаю, что по Правилам дорожного движения я должен был сразу вызвать скорую помощь, включить аварийную сигнализацию, выставить знак аварийной остановки, обеспечить сохранность места ДТП, сообщить в милицию и не покидать место дорожно-транспортного происшествия.

Но тогда все всё узнали бы! Я был выпивши — медицинское освидетельствование это легко определило бы, ни один врач не дал бы заключение: «алкоголя в крови не обнаружено, только пиво, но это ж всего лишь пиво». Нарушил скоростной режим — тормозной путь это показал бы.

Скорость в населённом пункте разрешена до шестидесяти км/ч, а ехал около сотни. Я тогда подумал: «Скорее всего, признают виновным в этом ДТП, а это уголовное дело, позорная потеря работы и осуждение к тюремному сроку, испугался».

Я решил действовать; быстро пошёл к своему автомобилю, задним ходом подъехал к трупу. Открыл багажник, поднял тело на руки, уложил в багажник, голова несчастной ударилась, пока укладывал. Правый рукав моей куртки испачкался кровью.

Укладывая труп, почувствовал тепло её тела и увидел её лицо. Это было незнакомое лицо.

Я тогда понимал, что рана в районе головы это источник крови, которая перепачкает весь багажник, оставит много следов. Одел рублёвый пакет ей на голову, чтоб минимизировать будущую доказательную базу, захлопнул багажник.

На дороге осталась небольшая лужа крови, размером в диаметре менее полуметра, в машине взял минералку, полил на кровь, чтобы хоть как-то её разбавить, смыть.

Сел в машину, поехал труп прятать. Подумал тогда: «В озере спрячу, тут недалеко».

Подъехал к берегу, никого. А как труп себя поведёт, не знал: всплывёт или нет. На всякий случай достал трос из багажника, расстегнул у неё куртку, положил на её живот большой камень, застегнул куртку, обвязал тросом, чтоб булыжник не вывалился… Разделся, голый, чтоб одежда сухая была, дома-то как объяснить, что осенью заплыв делал?

Затащил её в воду. Жутко, вспомнил фильм, ужастик: «Пятница, тринадцатое», Джейсон этот в маске вратаря, озеро «Кристалл Лэйк», это музыкальное сопровождение «чи-чи-чи…». Одной рукой погрёб, другой её за шиворот держал. Не доплыл до середины, рука устала, кисть разогнулась — труп пошёл ко дну. Погрёб оттуда, жутко. Оделся, в машину сел и увидел какого-то мужика! Понял, что он всё видел, достал пистолет, прям из салона в окно начал в него стрелять. А пули как будто игрушечные, медленно летят, ничего не понял: промокли, что ли? Они в него попадали, но он живой, я выстрелов шесть произвёл… И тут просыпаюсь с мыслью: а этот труп куда девать, тоже в озеро, что ли?..

— Есть в тебе что-то маньячное, Саня! — заключил сосед Семён, которому Когалымов рассказал свой бредовый сон. — Отдохнуть бы тебе, совсем заработался.

— Наливай! Вот и весь наш отдых! — заключил инспектор ДПС, находясь на выходном.

Такие сны ему периодически снятся. Смысл всегда один и тот же: «Куда труп прятать?» К чему бы такое снится? Говорят, тяготит что-то, хочется от чего-то избавиться. Накопилось, наверное.

«Улицы разбитых фонарей», или «Менты». Вот этот российский детективный телевизионный сериал девяностых, который способствовал выбору профессии Александром Когалымовым. Будни сотрудников милиции были так романтизированы: удостоверение, при предъявлении которого все в лице меняются, полутёмные кабинеты, лампа на столе, «оперативка» (кобура под мышкой), допросы жуликов, хитрые комбинации по их разоблачению, умные, опытные сотрудники, прекрасный, сплочённый, дружный коллектив…

Какова оказалась профессия милиционера в реальной жизни? Оставим пока инспектора ДПС Когалымова с его соседом, пусть пьют. Сейчас ознакомимся, как всё начиналось, как он таким стал. Ведь не всегда он был гаишником.

После армии, в возрасте двадцати одного года, Когалымов устроился в уголовный розыск транспортной милиции. Как сказали тогда старшие товарищи по службе: «Работать опером и быть им — это разные вещи». Он пока просто начинал работать оперуполномоченным уголовного розыска.

Первый труп — которых, к слову, он видел немного — был на четвёртый день после трудоустройства в органы. Как позже выяснилось, тело принадлежало пенсионеру-железнодорожнику. Труп был найден на рельсах, перерезанный в районе пояса пополам, но не разъединённый между собой, обе половины держались то ли на мышцах, то ли на кишках — в общем, что-то из анатомии человека сдерживало и без того неприятную картину. Когда вместе с другим сотрудником милиции ему пришлось убрать труп в сторону после осмотра места происшествия, то при перетаскивании верхняя часть тела каким-то образом перекрутилась, и эта картина вообще трудно воспринималась мозгом: там, где у человека задняя часть ног с попой, была передняя часть туловища с лицом, но всё продолжало держаться между собой.

В тот же день он впервые столкнулся с реалиями в правоохранительных органах. При осмотре места происшествия следователь транспортной прокуратуры спросил его: «Как ты думаешь, труп криминальный (убийство) или нет (несчастный случай)?» Воодушевлённый началом службы в уголовном розыске, отчасти под действием своеобразной романтики, тогда ещё стажёр ответил:

— Конечно убийство! Посмотрите, вот тут, около десяти метров, трава примята вблизи железнодорожного полотна. Его могли тут бить, тут они могли бороться, а потом его могли положить на рельсы, ещё живого, а поезд переехал…

В это время он ощутил лёгкий, незаметный для окружающих удар в область поясницы и шипение оперуполномоченного, уже работавшего в органах: