Пруд Белых Лилий - Анника Тор

Штеффи не смогла удержаться от смеха, представив себе Гитлера, плоского, как бумажная кукла.

— И правительство, которое не хочет впускать беженцев, — продолжала мама Май. — Словно у нас не найдется комнаты еще для нескольких человек. Мы вдевятером разместились здесь, так есть ведь другие, которые могли бы потесниться.

Мама Май предложила Штеффи поужинать с ними, но Штеффи обещала Эльне, что предупредит, если не придет домой к ужину.

— Тогда в другой раз, — сказала мама Май. — Ты должна знать, что здесь тебе всегда рады.

Май проводила ее до трамвая. По дороге вдоль Каптенсгатан Штеффи увидела молодого человека, выходившего из кафе. Он был похож на… да, это был Свен! Он шел быстрым шагом к трамвайной остановке, метрах в двадцати впереди Штеффи и Май. Что он здесь делал?

Проходя мимо кафе, Штеффи бросила быстрый взгляд в окно. Это была пивная — коричневые стены, полумрак. Несколько пожилых мужчин в поношенной одежде сидели каждый за своим столиком. Молодая девушка вытирала тряпкой грязную столешницу. Она стояла наклонившись, поэтому волосы закрывали лицо, но, когда она подняла голову, чтобы ответить одному из старичков, Штеффи разглядела ее.

Вдалеке у остановки она увидела Свена. Прежде чем девочки успели подойти, подъехал трамвай. Свен вскочил на подножку переднего вагона.

— Беги, ты успеешь, — сказала Май.

Штеффи прибавила скорость, и едва она села в другой вагон, как двери закрылись. Она достала из кармана монетки в пять и десять эре и оплатила проезд.

Штеффи видела, как Свен вышел из первого вагона и свернул на улицу по направлению к дому.

Она проехала еще одну остановку и пошла домой с другой стороны. Ей не хотелось, чтобы Свен узнал, что она видела его.

Не раньше чем выяснит, что он делал в пивной в Майорне.

На выходные Штеффи собралась ехать домой на остров, но наступило время осенних штормов. Накануне отъезда вечером за окном завывал ветер и дождь барабанил в стекло. Утром в парке везде валялись поломанные ветки. На улице раскачивались оставшиеся почти без листвы кроны деревьев, а молнии словно охотились друг за другом по всему небу. На тротуарах было скользко из-за мокрых листьев.

Штеффи взяла с собой книгу, и пока пароход шел по реке, она сидела в салоне, погрузившись в чтение. Но как только судно вышло в открытое море, волны стали яростно хлестать его бока.

Штеффи выронила книгу. Вверху и внизу все гудело. Сумки и корзины скользили по полу то в одну сторону, то в другую. Заплакал какой-то малыш.

В салоне стояла такая духота, что, казалось, невозможно было дышать. От запахов угольного дыма, влажной шерстяной одежды и пота в животе все переворачивалось. Малыша вырвало на колени матери. Штеффи не смогла вынести этого запаха. Мучаясь от головокружения и тошноты, она поднялась и бросилась на палубу.

Во время первого путешествия на остров, более года назад, Штеффи тоже страдала от морской болезни, хотя ветер был не такой сильный, как сейчас. Она никому не рассказывала об этом. Но когда прошлым летом дядя Эверт пригласил ее отправиться на «Диане» за рыбой, она вежливо отказалась.

Поездка на остров занимала лишь несколько часов. "Скоро мы приедем", — пыталась уговорить себя Штеффи, но перегнулась через перила, и ее вырвало. Затем она запрокинула голову, позволяя дождю смыть со лба холодный пот.

Когда пароход наконец причалил к пристани, Штеффи уже промокла насквозь и обессилела. Ноги подгибались, голова кружилась. Спускаясь по мосткам, она крепко держалась за поручень.

— Штеффи!

Это был голос дяди Эверта. Она оглядела пристань и навесы для лодок.

— Штеффи! Я здесь!

Голос доносился с одного из причалов. Там, у лодки, стоял дядя Эверт. Штеффи отправилась к нему, еле передвигая ноги.

— Я на лодке. Представь, как бы вы с Мартой поехали на велосипеде в такую погоду.

Штеффи забыла про дождь, хлеставший по лицу. Единственное, что ее волновало, — это морская болезнь. Мысль о том, чтобы сесть в лодку снова, даже ненадолго, вызывала тошноту.

— Ну и вид у тебя. Как у утонувшей кошки. Ты простояла весь путь на палубе?

Штеффи устало кивнула.

— Меня укачало, — прошептала она.

— Не может быть, — сказал дядя Эверт. — Как же мы тогда повезем тебя домой? Ты вынесешь еще одну поездку на лодке?

— Я не знаю.

— Попытаемся, — сказал дядя Эверт. — Тебе нужно погреться и переодеться во что-нибудь сухое. Ты ведь не хочешь слечь с воспалением легких?

Дядя Эверт взял Штеффи за руку, поддерживал, когда она шагнула в лодку.

Там он помог ей снять промокшее пальто и надеть большой шерстяной свитер, лежавший под скамьей впереди. Поверх него — промасленное пальто ниже колен. Затем дядя Эверт постелил еще одно пальто на крышку трюма и свернул платок как подушку.

— Ложись, — сказал дядя Эверт. — И смотри все время на горизонт. Это поможет.

Он завел мотор и отчалил. Дождь хлестал по лицу Штеффи. Но тошнота не усиливалась, хотя лодочка ныряла глубоко на волнах. Она больше не мерзла. Тело словно онемело, и усталость овладела всеми мышцами. Штеффи закрыла глаза.

Проснулась она в своей кровати в мансарде. Кто-то снял с нее туфли и плащ. Но свитер все еще был на ней. От него пахло рыбой, маслом и дядей Эвертом.

За окном почти стемнело. Должно быть, она проспала довольно долго.

Штеффи осторожно попробовала сесть. Голова больше не кружилась. Ей хотелось есть.

На кухне тетя Марта готовила ужин.

— Так тоже можно доехать до дома, — вместо приветствия сказала она. — Когда Эверт принес тебя, я подумала, что случилось несчастье. Переоденься, ты ведь насквозь промокла.

— Можно мне сначала молока?

Тетя Марта кивнула.

— Согреть его?

Молоко пахло сладко и нежно. Штеффи вдохнула пар, исходивший из чашки, и сделала глоток. Приятное тепло растеклось из желудка по всему телу.

Тетя Марта затопила плиту. От жара в кухне запотели окна. Шум дождя смешивался с потрескиванием дров в печи и со слабым скребущим звуком, это тетя Марта чистила к ужину картошку. Вскоре все сели за стол: Штеффи, тетя Марта и дядя Эверт. Словно семья.

В воскресенье утром Штеффи навестила Веру, а после обеда она, тетя Марта и дядя Эверт пошли к тете Альме. Поскольку «Диана» не вышла за рыбой, дядя Сигурд, муж тети Альмы, тоже был дома. Пока четверо взрослых пили за столом кофе, Штеффи и Нелли поднялись в ее комнату.