Пробежать под радугой - Сандра Мэй

В школе она слыла разбивательницей сердец, и большинство девочек ее ненавидели. Мальчишки же с ней всегда дружили, потому что она не кокетничала, не воображала, не сплетничала и не выделывалась. Ей вообще больше нравилось вести себя по-мальчишески. Это тоже было из-за папы, отчасти. Потеряв его, Франческа инстинктивно пыталась заменить его в семье. Умница Сюзанна ничему не препятствовала, просто тихо гнула свою линию. Франческе не возбранялось гонять целый день в драных джинсах на велосипеде и лазить по меловым пещерам в окрестностях Дублина, но на ночь она всегда принимала душ или ванну с душистой пеной, аккуратно расчесывала буйные кудри и наряжалась в батистовую ночную сорочку с кружевами, рюшами, оборками и лентами. В школу она могла ходить в чем угодно, но на вечера всегда являлась в нарядных платьях и туфельках. Так мать привила ей женственность, именно привила, как прививают оспу или свинку, потому что склонности к нарядам и украшениям Франческа так и не приобрела, а мальчишеский стиль поведения и общения сохранила на всю жизнь. Однако уроки женственности, данные Сюзанной, не пропали даром, просто задремали где-то в глубине души, и девушка не стала “синим чулком”.

Парни были всегда рядом, но она никогда не воспринимала их, как объект охоты или поклонения. Когда настало время завести первый настоящий роман, Франческа была уже круглой сиротой и студенткой третьего курса.

Она не испытала ровным счетом ничего, кроме любопытства, веселого изумления, легкой скуки и несильной боли — именно в такой последовательности. Неприятным последствием “первого раза” стало кардинальное изменение поведения ее избранника. Нежный и внимательный еще вчера, Пьер стал неожиданно вальяжен, покровительственно и слегка пренебрежительно хлопал ее по попке при встрече. Это Франческе не понравилось категорически, и Пьер быстро стал “прошлым увлечением”.

Она много думала о любви духовной и плотской, после чего пришла к выводу, что о плотской много врут, а духовная гораздо лучше, потому что влюбиться в парня и самой придумать его биографию, характер, привычки и романтические качества гораздо интереснее того, что означенный парень представляет из себя на самом деле. Таким образом, Франческа совершенно успокоилась и занялась учебой, попутно влюбляясь напропалую и изучая мужчин вприглядку.

Второй и последний серьезный роман случился у нее прошлой зимой, и о нем она вспоминать не любила. Мужчина был сильно старше, и вся эта история отчетливо попахивала мистикой.

Жан-Поль был немолод, коренаст, плешив, неимоверно волосат всем телом, лишен двух пальцев на левой руке (последствия взрыва гранаты) и немногословен. Франческа подрабатывала официанткой в маленьком кафе, где он был завсегдатаем. Роман развился бурно и стремительно. Жан-Поль взял ее почти силой, в подсобке, а она после этого влюбилась в него как кошка. Их не связывало и не могло связывать ничего, кроме постели. Мучительная и бестолковая эта связь продолжалась полтора месяца, а потом Франческа попросту сбежала в Жьен, где ей помогли найти место у мадемуазель Галабрю. В смысле приобретения опыта это было полезно, так как теперь Франческа знала, что любовь — чувство иногда иррациональное, а хотеть человека можно так сильно, что наплевать на то, как он выглядит, что читает и когда в последний раз принимал душ.

Как бы то ни было, вспоминать Жан-Поля она не любила, ну а чувства, которые испытывала сейчас к Алану Пейну, ни с чем сравнить не могла.

Франческа заснула и проснулась на рассвете. Неясная тоска и странное возбуждение заставили ее подняться с постели, почти сомнамбулически собрать сумку и спуститься вниз. Из-за двери мадам Трюдо доносился могучий храп, старушка из Дижона вторила ей тонким свистом. Франческа быстро набросала короткое письмо.

“Дорогая мадам Трюдо! Чем больше раздумываешь — тем меньше уверенности. Продукты я закупила на неделю вперед, в комнатах порядок. Отправляюсь в Англию, а вам обязательно напишу. Не тяните с круизом. Спасибо вам за все. Ваша Франческа Мэллори”.

Через полчаса она уже шагала по пустынному шоссе, оставляя позади себя всю Францию. Мысли Франчески уже вились вокруг Объединенного Королевства.

Алан уже в Лондоне. Наверное, снял номер в отеле и отсыпается. Потом сходит в ресторан, позавтракает, отправится по делам, а уже в шесть будет в Кенсингтонском парке. Хотя нет, вряд ли он ожидает меня так скоро. Ничего, сегодня к вечеру доберусь до Лондона и найду гостиницу подешевле. На одну ночь у меня денег хватит, а завтра мы уже встретимся.

Билет с открытой датой на ее имя Алан забронировал одновременно со своим, так что эта проблема девушку не волновала. Небольшую сумму наличными ей выдала мадам Трюдо, вернее, это Франческа взяла небольшую сумму, потому что мадам порывалась отдать ей все деньги, которые были в доме. Сумка была легкой, хотя и вмещала все необходимое, утро щебетало сотней птичьих голосов, и жизнь была прекрасна.

На полпути к основной трассе Франческу обогнал грузовичок, притормозил, и парень в кепке приветливо махнул ей рукой, приглашая в кабину. Дальнейший путь до ближайшей бензоколонки они провели, болтая и смеясь, распрощались друзьями, и Франческа тут же проголосовала громадному рефрижератору, направлявшемуся, как выяснилось, в Париж.

Очень скоро она совершила последнюю пересадку, теперь уже на парижское такси, и вскоре входила в просторный и светлый терминал аэропорта имени Шарля де Голля. У стойки рейсов на Лондон сидел и дремал всего один человек. При виде его Франческа не сдержалась и издала восторженный вопль.

— Как я могла предположить что-то иное! Вы! Что на этот раз?

Алан Пейн вскочил на ноги со смущенной и радостной улыбкой на лице.

— Франческа! Как хорошо… Вы… Ты не поверишь, но у такси спустило колесо.

— Поверю.

— Шофер стал его накачивать, но тут сломался компрессор, и мы решили колесо поменять.

— Самоубийцы!

— Домкрат вывалился и придавил ему ногу, он очень ругался, а потом что-то еще случилось с тормозами, вытекла какая-то жидкость, что ли, а потом мы окончательно опоздали, но все равно решили рискнуть, и он очень гнал по объездному пути, но там почему-то была пробка. Шофер был очень удивлен. Он сказал, что пользуется тем путем уже десять лет, в разное время суток, и пробок никогда не было.

— Еще бы! Там же никогда не ступала нога Алана Пейна. Слушай, как хорошо, что все так вышло.

— Почему?

— А что было бы с самолетом, не опоздай ты на него?

Пейн засмеялся.

— Ты права. Я не имел права подвергать пассажиров такой опасности. Хорошо, что ты здесь. Теперь все кончится удачно, я чувствую.

— Я тоже. Пойдем, выпьем кофе?

— Пойдем. Я продрог за ночь.

И они пили в баре ароматный кофе, и Франческа хохотала, откидывая назад пронизанные утренним золотом локоны, а Алан ласково смотрел на нее серыми глазищами, и обоим было так легко и спокойно, словно они тысячу лет были знакомы, летали вместе на самолетах и каждое утро пили ароматный кофе в баре, где кроме них никого не было.