Принцесса Занзибара. Женщины при дворе султана Сеида Саида - Эмилия Руэте

Получив воспитание там, где я выросла, я неизбежно должна была сравнивать его с европейской системой, преимуществами которой пользовались мои дети. Несомненно, существует огромная разница между немецким избытком образования и арабским невежеством; в первом случае предъявляют слишком большие требования, во втором слишком малые. Но я полагаю, что такие различия не исчезнут никогда и будут существовать, пока существует мир, поскольку похоже, что ни один народ не способен остановиться на золотой середине. Здесь, во всяком случае, умы детей излишне набивают знаниями, вкладывая в них намного больше, чем они могут проглотить. После того как они начинают учиться в школе, родители очень мало видят их. Из-за различных заданий, которые должны быть выполнены к следующему дню, не может быть и речи о настоящей семейной жизни, а с ее утратой во многих случаях должно исчезать и постоянное, заметное влияние на характер ребенка. Весь день ребенок не живет, а спешит и карабкается, торопясь с одного урока на другой. И кроме того, как же много времени дети напрасно тратят, с великим трудом заучивая факты, которые окажутся совершенно бесполезными, так что даже кажется, что их заучивают лишь для того, чтобы забыть! Как можно одобрить метод, согласно которому у детей крадут время, которое они могли бы гораздо лучше провести дома?

Кроме того, эти несчастные дети каждый день проводят пять или больше часов, запертые в похожем на тюрьму помещении, которое называют «классом», таком жарком и душном, что невозможно описать. В учреждении, где находятся двести детей, есть всего четыре стакана для воды! Каково это знать матери, которая хочет поцеловать своего ребенка, вернувшегося оттуда? И можно ли удивляться тому, что в подобных условиях малыши болеют? Что бы вы ни делали дома для сохранения их здоровья, отвратительный воздух школы обязательно сведет на нет все ваши усилия. Какими несчастными выглядят многие школьники в этой стране; сердце просто кровью обливается из-за их плачевного положения! С тоской вспоминаю я нашу открытую, просторную веранду. Какая польза от самого лучшего образования, если тело будет разрушено борьбой за его получение?

Я мало рассказываю здесь о том уважении, которое мы все – мои братья, сестры и я сама – проявляли к нашим родителям, учителям и вообще ко всем старшим. Религиозное образование, которое дают в школе, кажется, не развивает ни одного из этих чувств так хорошо, как должно бы, – и это неудивительно, поскольку оно чисто формальное. Детей принуждают заучивать наизусть бесконечные списки дат церковной истории вместо того, чтобы побуждать их регулярно ходить в церковь, где хорошая проповедь вдохновила бы их больше, чем голые исторические факты. Мы тоже должны были запоминать уроки, но не занимались этим до такой степени, чтобы полностью пренебрегать душой, а здесь она страдает, потому что ее обделяют ради разума. По моему мнению, здесь слишком много учатся по книгам. Каждый так хочет подняться как можно выше с помощью образования, что в конце концов ручной труд становится позорным; слишком много значения придают знаниям и культуре. Поэтому неудивительно, что почтительность, честность, набожность и удовлетворенность сменяются ужасным безбожием, презрением ко всему святому и ко всем установлениям и к неразборчивости в средствах при добывании земных выгод. Чем выше книжная образованность людей, тем больше становятся их потребности и их требования к жизни, от этого так жестока и сильна конкуренция между ними. Да, ум, несомненно, развит, но сердце остается без обработки. Человек должен в первую очередь изучать слово Бога и Его святые заповеди и в последнюю – рассуждать о «силе и веществе».

Однажды я испугалась, увидев по статистической таблице с данными о душевных болезнях, что большинство таких несчастных больных – это бывшие ученики гимназий и знаменитых учебных заведений. Нет сомнения, что многие повредились умом из-за своего честолюбия, погнавшись за самым лучшим образованием. Я не могу не думать о своей родной стране, где не нужны психиатрические клиники и где я за всю жизнь слышала только о двух сумасшедших. Одна из них была негритянка, другая женщина, приехавшая из Индии.

Европейская культура бесчисленным множеством способов оскорбляет религиозные чувства мусульманина. Над полуобразованностью турок часто смеются, но все же турки много сделали, чтобы по крайней мере внешне стать цивилизованными, – и сделали больше, чем им полезно. Этим турки ослабили себя и в итоге остались нецивилизованными, потому что европейская цивилизованность противоречит всем их основным принципам. Цивилизованность невозможно привить силой; нужно предоставить другим народам право идти по пути просвещения их собственным способом, согласно их собственным представлениям и традициям, которые должны были сложиться в результате зрелого опыта и практической мудрости. Благочестивый араб почувствовал бы себя глубоко оскорбленным, если бы кто-то попытался начать его образование с обучения наукам, без которого в Европе о высокой культуре не может быть и речи. Для него было бы ужасным потрясением, заставило бы его ум корчиться в судорогах, если бы кто-то заговорил с ним о «законах природы» – с ним, который во всей жизни мира, вплоть до самых мелких подробностей, видит глазами своей непоколебимой веры лишь одно – все направляющую, всем управляющую руку Бога!

Ежегодная раздача тканей для одежды. – Простота запросов арабской женщины. – Шале. – Сезон дождей.

Здесь и во всей Европе отец семейства дает своей жене и незамужним дочерям содержание – столько-то денег в месяц или в квартал, и на этом его обязанности в отношении их одежды кончаются. Но на Занзибаре преобладает совершенно иной порядок. У нас нет промышленности и, следовательно, нет ни одной фабрики. Материалы и различные принадлежности для одежды всего населения привозятся из-за границы.

В связи с этим у моего отца была сложная система бартерной торговли. Раз в год флот его кораблей, нагруженных нашей местной продукцией – в первую очередь гвоздикой и иными пряностями, отправлялся в британские, французские, персидские, индийские и китайские порты, где наши отечественные товары обменивались на иностранные с помощью торговых агентов. Капитаны всегда брали с собой огромный список необходимых вещей, большинство из которых имели отношение к одежде. Возвращения кораблей, конечно, ждали очень горячо и нетерпеливо, поскольку оно означало не просто ежегодный дележ добычи, а что-то вроде открытия нового сезона моды.

Для нас, детей, эти корабли были символами восхитительной тайны, потому что привозили нам все наши чудесные европейские игрушки. Вскоре после возвращения флота назначали день раздачи привезенных вещей знати и простым людям, старикам и молодежи. Двадцать или тридцать коробок были наполнены игрушками и играми. Там были лошадки, кареты, куклы, хлыстики, рыбы и утки, которые двигались вслед за магнитом, музыкальные шкатулки всех размеров, гармоники-концертино, флейты, трубы, игрушечные ружья – чего только там не было! Если мы были недовольны – горе виновному капитану: он был полномочным представителем султана, ему была вручена без каких-либо ограничений вся необходимая власть; отправляясь в плавание, он получал лишь один приказ – закупать все лучшее независимо от цены.