Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы - Диана Гэблдон

– А как ты собираешься жить? – вознегодовал он. – У тебя же ничего нет, кроме этого мундира! Ты… ты… – От избытка чувств он ударил кулаком по бедру. – Ты даже не можешь быть шлюхой – с одной-то рукой!

Она пристально посмотрела на него, дыша тяжело и глубоко. Потом вдруг кивнула и повернулась ко мне.

– Как вы думаете, армия должна… выплачивать мне… пенсию?

К нам спешил Дензил, забрызганный кровью, но сосредоточенный и с ящичком хирургических инструментов. Я бы душу продала за настойку опия.

– Полагаю, должна. Молли Питчер же выплатят, так почему бы не тебе?

Уильям осторожно ощупал челюсть, радуясь, что Тарлетону удалось ударить его в лицо всего один раз и этот удар пришелся не в нос. Зато досталось ребрам, рукам и животу, одежда испачкалась, а рубашка порвалась, но стороннему человеку не понять, что он подрался. Скорее всего, никто ничего не заметит, если только капитан Андре не упомянет депешу в Британский легион. Да и у сэра Генри дел по горло, даже если верна хотя бы половина того, о чем Уильям слышал во время пути.

Возвращавшийся в лагерь раненый капитан рассказал, что видел сэра Генри. Тот командовал арьергардом, возглавлял нападение на американцев и подобрался к ним так близко, что его чуть не схватили. У Уильяма сердце загорелось – ему нравилось участвовать в подобном. Что ж, он хотя бы не сидит в палатке…

До отряда Корнуоллиса оставалась миля, когда Гот вдруг потерял подкову. Выругавшись, Уильям спешился и принялся за поиски. Подкову он нашел, но два гвоздя выпали, и вряд ли теперь получится приколотить подкову каблуком.

Уильям сунул подкову в карман и огляделся. Кругом полно солдат, а на той стороне ущелья у моста стоял отряд гессенских гренадеров. Уильям осторожно повел Гота по мосту.

– Эй! Где сейчас наш кузнец? – окликнул Уильям по-немецки ближайшего солдата.

Мужчина равнодушно посмотрел на него и пожал плечами.

– Zwei Kompanien hinter uns kommen Husaren! – прокричал один из солдат, указывая за мост. «Там два отряда гусар на подходе!»

Уильям поблагодарил его и повел Гота в жидкую тень хилых сосенок. Повезло. Не придется весь путь вести его в поводу, можно подождать, пока кузнец с повозкой доберется сюда. Но задержка все равно раздражала. Каждый нерв натянут словно струна; Уильям по привычке коснулся пояса, на котором раньше висело оружие. Издалека доносились мушкетные выстрелы, но ничего не видно. Местность напоминала гармошку – луга внезапно переходили в лесистые ущелья, и так повторялось много раз.

Уильям вынул платок, такой влажный, что лицо им можно было не вытереть, а обтереть. От ручья, находившегося футах в сорока внизу, веяло прохладой, и Уильям подошел ближе, надеясь немного охладиться. Отпил теплой воды из фляжки. Хотелось напиться из ручья, но даже если он спустится к воде по крутому склону, обратно ему придется неуклюже карабкаться, да и кузнеца так можно упустить.

– Er spricht Deutsch. Er gehört! – прошипел кто-то.

«Он говорит по-немецки. Он слышал!» Гренадеры время от времени разговаривали друг с другом, Уильям не обращал на них внимания, но эти слова расслышал и обернулся посмотреть, о ком говорят солдаты. Рядом с ним вдруг оказались двое гренадеров. Один из них нервно усмехнулся, и Уильям замер.

Еще двое стали между ним и отрядом.

– Что такое, что вы делаете? – резко спросил Уильям.

Дюжий гренадер сделал постное лицо и ответил:

– Verzeihung. Ihr seid hier falsch.

Что значит – он оказался в неправильном месте?.. Но прежде чем Уильям успел что-либо сказать, гренадеры накинулись на него. Он толкался, пинался, брыкался, но ему заломили руки за спину, а дюжий гренадер повторил «прости» и с тем же постным выражением лица ударил по голове камнем.

Сознание Уильям потерял только после того, как упал на дно ущелья.

* * *

Здесь чертовски много сражаются – вот и все, что мог сказать Йен об этой битве. Солдаты – американцы в основном – много двигались, и стоило лишь им столкнуться с «красными мундирами», как тут же завязывалась яростная схватка. Но местность была неровной, и войскам редко удавалось сойтись в бою большим количеством.

Йен объехал стороной несколько отрядов английской пехоты, залегших в засаду; за этим авангардом обнаружилось довольно много англичан, а над ними реяло несколько полковых знамен. Если подобраться ближе и попробовать рассмотреть их, то, быть может, получится узнать, кто командует англичанами…

Левая рука ныла, и Йен отрешенно потер ее. Рана от топора зажила, хотя бугрящийся шрам еще болел, когда его касались. Рука действовала еще не в полную силу, и после выстрела в индейцев мышцы дрожали и подергивались, а где-то у самой кости возникло жжение.

– Лучше больше так не делать, – шепнул Йен Ролло – и лишь тогда вспомнил, что пса здесь нет.

Однако рядом с ним все-таки был разведчик-индеец. Буквально в двадцати ярдах от Йена сидел на невысокой тощей лошаденке и задумчиво смотрел на него воин из племени абенаки: выбритую голову от виска до виска украшает черная полоса, в ушах покачиваются длинные серьги из ракушек.

Поглядывая на него, Йен развернул лошадь в поисках укрытия. Основная часть английского войска расположилась на открытом лугу ярдах в двухстах отсюда, но невдалеке виднелись заросли орешника и тополиная роща, а в полумиле за спиной Йена – большое ущелье. Оно может стать ловушкой, но если он доберется туда раньше, то попробует там спрятаться.

Йен резко пришпорил кобылу, и та сорвалась в галоп. У густого кустарника Йен заставил ее свернуть влево – вовремя: мимо пролетело что-то тяжелое и упало в кусты. Копье? Томагавк? Не важно. Главное, что тот, кто его бросил, остался без него. Йен обернулся. Из рощи на другой стороне выехал еще один абенаки и с громким криком поскакал наперерез, а ему ответили такие же – охотничьи – крики. Индейцы увидели добычу.

– Cuidich mi, a Dhia![100] – взмолился Йен и пятками ударил лошадь по ребрам. Новая кобылка оказалась понятливой; избегая открытого пространства, они промчались сквозь рощу, а сразу за кустарником вдруг оказался забор. Останавливаться было поздно, и лошадь, подобравшись, перемахнула преграду; задние копыта глухо брякнули по верхней доске, а Йен от толчка прикусил язык.

Не оглядываясь, он приник к шее лошади и направил ее к ущелью, но не напрямик, а под углом – чтобы иметь возможность отыскать более пологий спуск, если тот, на который они наткнутся, окажется слишком крутым. Из-за спины доносился лишь шум сражения, охотничьих воплей абенаки не слышно.

Край ущелья зарос густым кустарником. Йен натянул поводья и оглянулся. Никого. Глубоко вздохнув, он пустил лошадь шагом, выбирая, где спуститься. Ярдах в пятидесяти виднелся мост, и на нем пока никого. В ущелье, ярдах в трехстах отсюда, шло сражение. Но солдаты были внизу и не видели Йена. Такое случалось не раз – томимые жаждой солдаты шли к ручью, которых в ущелье немало, наталкивались на противника, пришедшего туда с такой же целью, и на отмелях разгорались кровавые сражения.