Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва - Эдуард Анатольевич Хруцкий

Ревела над гаражным городом музыка, бешено метались синие, зеленые, желтые, красные всполохи огня.

Серый остановил машину у сторожки. Они затащили Кола внутрь, уложили на топчан.

– Кайфа дай, Серый, кайфа.

– Сейчас, Витя, сейчас.

Вовик умело закатал рукав, перетянул руку жгутом. Кол ожидал кайфа, бессмысленно улыбаясь и напевая что-то.

– Сейчас, Витя, сейчас.

Вовик достал большой шприц, полный мутноватой маслянистой жидкости, и ввел иглу в вену Кола.

Витя блаженно зажмурился, закрыл глаза и вытянулся на топчане, устраиваясь поудобнее.

– Все, Серый. – Вовик спрятал шприц в кейс. – Он поехал к своим далеким предкам.

– Сколько ему еще жить?

– Минут десять. Отравление наркотиками.

– Поехали.

Билась над гаражным городом цветомузыка. В разноцветных всполохах гаражи напоминали элементы космического ландшафта.

Гремела музыка, дергался свет, и в разных концах этого города лежали двое убитых.

– Открывайте, – сказал Игорь врачу.

– Ну как хотите, я вас предупреждал.

– Открывайте.

Врач надавил на ручку, выдвинул носилки. Корнеев подошел, поднял покрывало.

Он смотрел всего несколько секунд, но они показались ему часами.

Врач посмотрел на него внимательно и сказал:

– Хватит. Я же предупреждал вас. Нельзя на вашей службе так расстраиваться…

– Это был мой очень близкий друг.

– Извините.

Игорь повернулся и пошел к дверям.

– Подождите! – крикнул ему в спину врач.

Но Игорь не остановился, ему хотелось как можно быстрее уйти из морга.

На улице его ждал Ковалев.

– Его убил Кол, Игорь Дмитриевич, наширялся наркотиками и убил. А потом сам умер от отравления.

– Его убил я, Ковалев, понимаешь, я.

– Вы же в Дагомысе были.

– Я его убил. – Игорь пошел сквозь чахлый больничный сквер, мимо людей в халатах чудовищного цвета и мимо женщин с кошелками, мимо равнодушных, привыкших ко всему врачей.

Он шел по улице, не замечая людей, словно пьяный. Резко, со свистом затормозила машина.

– Ты, сука, алкаш поганый! – выскочил из кабины водитель. – Жить надоело – в Москву-реку прыгни, а людей под срок не подставляй!

И тут Корнеев очнулся и увидел себя на мостовой, и машину «Волгу» рядом увидел, и людей, с любопытством смотрящих на него.

Пелена словно спала, и он вновь ощутил свою связь с городом, людьми, машинами, надвигающимся московским вечером.

– Извини, – сказал Игорь.

– Погоди. – Водитель подошел ближе. – Да ты трезвый никак. Болен, что ли?

– Вроде того.

– Садись. Подвезу, а то откинешь копыта, не дай бог.

– Спасибо.

– Тебе куда? – спросил водитель, когда Корнеев уселся в салоне.

– К «Новокузнецкой».

– Это как делать нечего.

На Пятницкой у булочной Игорь попросил остановиться. Достал пятерку.

– Да ты что, друг, не обижай. – Водитель хлопнул его по спине. – Слава богу, отошел ты. Горе, что ли?

– Лучшего друга убили.

– Кто?

– Пока не знаю.

– Кооператором был?

– Нет, инженер.

– Вот, суки, рвань. Ты, друг, иди домой и стакан вмажь, очень советую, полегчает.

Машина ушла, а Игорь остался на Пятницкой.

Вечерняя улица жила обычной жизнью. Шли значительные ребята из Радиокомитета, торопились женщины с руками, оттянутыми сумками, мужчины стекались к винному магазину.

Игорь подошел к громадной очереди и понял, что стоять здесь не сможет.

Мимо метро он прошел к рынку и увидел Борьку Ужова из соседней квартиры, главного районного алкаша.

– Боря! – крикнул Игорь. – Уж!

Сосед обернулся и опасливо подошел к Корнееву.

– Здорово, Игорь.

– Привет.

– Ты чего?

– Достань бутылку.

– Так цена ж.

Игорь полез в карман, вынул три десятки.

– На.

– Так много не надо, для тебя за двадцатник сделаю.

Он исчез за какими-то палатками, торгующими кооперативной дрянью, и через несколько минут появился с пакетом.

– Держи, «Сибирская».

– Спасибо, Уж.

– Да чего там. Мы же с понятием.

– А у тебя стакана, случайно, нет?

– Неужто на улице будешь? – с изумлением спросил Борька.

– Буду.

Уж залез в необъятный карман куртки и вытащил стакан.

– На.

Игорь сунул стакан в пакет и пошел по переулку. Он шел, еще не зная куда, не думая о том маршруте, ноги сами несли его.

Сначала переулок, потом площадка детская, проходняк, узкий, как щель, дыра в заборе и пустой школьный двор. Когда-то здесь они учились вместе с Женькой. Когда-то, тысячу лет назад.

Двор был пуст. Здание школы заляпано краской, красная вывеска разбита чьей-то безжалостной рукой.

Игорь сел на ступеньки, достал стакан, поставил его рядом, свинтил пробку и налил его до краев.

Выдохнул воздух и выпил стакан в два глотка.

Тепло разливалось по телу постепенно. Оно сожгло застрявший в груди, как булыжник, ком горя, и Игорь заплакал.

Зажглись фонари, на город опустились сумерки, а он сидел и плакал, закрыв лицо руками.

Глава 2

Сидел на ступеньках школы Корнеев, он перестал плакать, и глаза у него были сухие и жесткие.

…А Филин только что закончил рыбачить. Он шел по лесной тропинке к даче, поодаль Вова нес затейливый спиннинг и сеточку с рыбой.

Тишина. Покой. Душевное спокойствие.

В кооперативном кафе «Маргарита» за столом, заставленным закусками и выпивкой, гуляли Серый, две роскошные девицы и крепкий парень в кожаной куртке. Он потянулся к бутылке, и на руке стала отчетливо видна татуировка – три звездочки, как на погонах у старшего лейтенанта.

…В Софийском аэропорту Роман Гольдин брал билет до Москвы. Он сунул руку в карман брюк, достал толстую пачку долларов.

– Первый класс, – сказал он на плохом английском.

А Козлов умывался у реки, у них там уже утро начиналось. И впереди у него был тяжелый день. Работа была впереди. Настоящая. Мужская.

В Вене у дверей палаты, в которой лежал Сергей Третьяков, сидел полицейский. Он внимательно поглядывал на пробегавших мимо людей в белых халатах, на редких посетителей.

Второй полицейский в штатском сидел в конце коридора, рядом со столом дежурной сестры.

Самолет авиакомпании «Балкан» приземлился в Шереметьевой.

Роман Гольдин, помахивая сумкой, поблагодарил стюардессу и вошел в гофрированный переход.

Пятнадцать лет он не видел пограничников в зеленых фуражках, пятнадцать лет не ступал на землю этой страны.

По переходу шел не тот Роман Гольдин, который спешно покидал родную Москву.

Сюда прилетел преуспевающий бизнесмен, одетый дорого и элегантно.

Он заполнил декларацию и получил чемодан.

Прошел таможню.

Опытным взглядом сразу определил крутежников, скупающих на корню технику и заграничные вещи. Огляделся по сторонам и увидел высокого парня в кожаной куртке, внимательно разглядывающего его.

Роман сразу же направился к нему, куртка эта была униформой московских «деловых».

– Вы Гольдин? – спросил Серый.

– Да.

– Давайте ваши вещи.

Сергей Третьяков открыл глаза, мучительно, поэтапно сознание возвращалось к нему.

Сначала он видел белый потолок, потом кусок занавешенного окна.

Он попытался приподняться, но острая