Чертополох и терн. Возрождение веры - Максим Кантор

Символические числа и геометрические фигуры, структура Небес, воинство в белых одеждах (в нем Генон желает видеть тамплиеров), покровительство Вергилия (в коем эзотерическая традиция видит чародея) – это и впрямь можно трактовать как следование эзотерической традиции; нужно ли – иной вопрос. Подобные толкования мы всегда склонны оставлять в стороне. Однако желание поэта наблюдать механизм управления миром и быть причастным к управлению миром – важная черта «Комедии». Дантовская уверенность в том, что надо быть посвященным в сокровенные знания, чтобы разглядеть истину, оправдывает толкование Генона (и даже Леви) – наряду с другими, возможно и такое. Эзотерическое, мистическое, христианское или же сложносоставное начало управляет миром; очевидно желание выстроить модель управления.

Боттичелли, скорее всего, старался понять. То, что мы видим как иллюстрацию к неоплатоническому светскому дискурсу, имеет вполне конкретное, политическое значение.

Духовное родство Данте и Муссолини почувствовал Дмитрий Мережковский: в своем, несколько наивном, очерке о Данте он приводит эпизод встречи с диктатором, произошедшей сразу после конкордата с Римом.

Мережковский задал Муссолини три вопроса: «…первый о том, какая борьба с коммунизмом (а следовательно, и с русским большевизмом) возможна – национальная или только всемирная; второй – о возможной будущей всемирной войне или мире (что значит основанная им «Римская империя» – вечный мир или вечная война?); третий – о возможном соединении Государства с Церковью, «Орла» с «Крестом», Aquila и Croce, по Дантовой символике (что значит заключенный им «конкордат» с Ватиканом?)».

Муссолини обратил к Мережковскому свои «огромные, широко на все открытые, всепожирающие глаза – ясновидения знак» и сказал, что не может отвечать на «дантовские вопросы».

Русский писатель восхитился: Муссолини понял свое глубокое родство. В 1938 г. кабинет Муссолини по инициативе директора Бреры принял решение по построению так называемого Дантеума, колоссального музея-монумента, призванного увековечить дерзновенную мечту Данте и его роль как строителя империи. Мемориал должен был воспроизводить весь маршрут поэта. Любопытно, что Джузеппе Терраньи, архитектор, пришел к выводу, что общая конфигурация всего мироздания (ад – чистилище – рай) напоминает византийскую архитектуру церквей. Это соображение тем интереснее, что фигура императора, как ее представлял себе Данте, соответствует фигуре византийского базилевса.

В контексте этого рассуждения имеет смысл сослаться на книгу Доменико Вентурини (Domenico Venturini), изданную в 1932 г., «Муссолини и Данте», с разделами «Политическая система Данте и политическая система Великолепного Дуче новой Италии», «Всеобщий мир, продвигаемый Алигьери, формирует доминирующую мысль Дуче о новой Италии», «Пределы юрисдикции двух направляющих человечества – императора и понтифика», «Почему Данте искал в Германии освободителя Италии» и т. п. Это отнюдь не парадокс; когда мы выводим Гитлера из Ницше, мы допускаем преувеличение, но не столь большое. Книга Вентурини пропагандистская; но, как большинство пропагандистских книг, точная в определениях; приведу лишь одну цитату: «Данте считал вредным для преемственности власти не только борьбу между партиями, но и само существование их. Фашизм завершил операцию подавления партий, и не могло быть иначе, поскольку в системе фашизма не соревнование партий образует жизнь государства, но само Государство формирует правление на основе собственного сознания и через основные институты социальной политики. Само государство является мощным волевым политическим этическим организмом, но отнюдь не инертным механизмом, который может быть приведен в движение «внешними факторами», наподобие партий; то есть государство само по себе имеет политическую душу.

В таком корпоративном режиме государство по определению является тоталитарным, в том смысле, что никакая политическая сила не может существовать за его пределами. Таким образом, старая партийная функция становится несовместимой с новой идеей государства, которое не допускает множественности сознаний, адресов и целей. (Маравилья, «Основы режима».) Таким образом, в фашистском государстве в высшей степени достигнута доктрина, предложенная Данте, как основа благосостояния граждан любого государства и нации. Данте говорит о необходимости единства в том смысле, что если несколько сущностей направлены на одну цель, то только одна из этих сущностей должна управлять, а другие должны быть управляемы»[20]. Как бы ни было неприятно признать тождество вульгарной книги Вентурини с практически сакральным текстом дантовской «Комедии», несомненно, политические доктрины совпадают. Выражаясь в современных терминах, Данте выступил против многопартийной системы.

Если подступиться к «Комедии» великого флорентийца с теми требованиями поэтапного разбора смысла, какие сам Данте рекомендовал для анализа произведений, то прежде всего требуется простой экфрасис.

1. Экфрасис выполнен Боттичелли в его иллюстрациях к поэме и, хотя не подробен, передает сюжет точно. Поэт в возрасте тридцати пяти лет предпринял путешествие через Ад, Чистилище и Рай. Гость из реальности, где живут временно, получил возможность наблюдать жизнь вечную. Поэт осмотрел устройство трех отделений мироздания, существующих параллельно с земной юдолью. Поэт смог узнать финальную оценку всех деяний. Его вожатым в Аду и Чистилище выступал латинский поэт Вергилий, певец Римской империи Августа. В Раю вожатой поэта стала Беатриче, которую он провозгласил возлюбленной. Любовной связи меж Данте и Беатриче в реальности не было, но поэт объявил Беатриче возлюбленной в ином, не житейском смысле. Другим вожатым в Раю стал святой Бернар Клервоский, не столь давно умерший прелат, схоласт и инициатор Альбигойских войн. В последних песнях Рая Беатриче и Бернар открывают поэту принципы мироустройства.

2. Аллегорического смысла в поэме нет, поскольку сила текста (как и в Священном Писании) в отсутствии иносказаний: все вещи, даже те, которые неизвестны, названы, как если бы были реальны. В этом радикальное отличие от нового сладостного стиля, построенного на метафорах. Если Данте желает показать наказание папы Климента VII, то он изображает папу в Злых Щелях и конкретно показывает и причину наказания, и род наказания. Лишенная иносказаний, поэма, однако, содержит систему символов – на уровне гербовой эмблематики. Эмблематика обозначает связь вещей, которую надлежит постичь. Мистическая симметрия мироздания распространяется на все – от малых явлений до генеральных понятий. Поэма предъявляет цифровые и символические знаки бытия: орел и крест, например, или совпадения количества песен или строк с определенными числами. Сочетание орла и креста можно прочитать как воплощение христианства в империи (орел – знак Габсбургов, крест – знак христианства). Таких символов много, это внешние обозначения всеобщего закона.

3. Моральный урок поэмы состоит в подчинении каждого человека и при жизни, и после смерти единому закону. Закон держит все страсти и мысли под контролем. Индивидуальное счастье людей невозможно без общего счастья, а общее счастье выражается в единстве воль. Отклонения от этого единства в сторону личных стремлений будут неизбежно наказаны вечными муками. Поэт обозначает многочисленные пороки людей, вызванные индивидуализмом. Некоторые из пороков совпадают с теми, что были выявлены библейскими текстами. Однако поэт объясняет, что есть как бы «промежуточные» пороки, вызванные сомнением, нежеланием твердо придерживаться общего плана. Иногда поэт более суров, нежели церковь.