Белые пешки - Екатерина Звонцова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Слон. Саша чуть не подавилась. И она, эта литературная дива, вся такая успешная, туда же! Все хотят себе этого слона, вместо того чтоб думать своей головой! Оксана, неожиданно оживившись и словно разом выкинув из мыслей противных друзей, с энтузиазмом заговорила:
– Знаете, это моя любимая сказка! Такая отчаянная, нежная! А любовный треугольник? Он очень живой. Дурачок Принц, темная Госпожа, верная Чайка…
Саша отвела глаза, покусывая губы. Да уж, треугольник живее всех живых. И сама история – никакого «долго и счастливо», сплошное «долго и горько». Саша все еще гордилась этой сказкой. Но одновременно мучительно ее стыдилась.
– Я рада, что вы оценили. – Ну нужно же было как-то отреагировать. – Она непросто мне далась.
Леонова поглядела на нее сквозь дым, съела кусок штруделя и вдруг тепло улыбнулась. Догадалась о чем-то? И молчит. Исполненная непонятной благодарности, Саша тоже решила поддержать ее и осторожно спросила:
– А вы не думали новых друзей завести? Среди писателей? Вы же крутая.
– Ох, сложно это. – Оксана окинула рассеянным взглядом собравшихся за столами, Саша тоже. Узнала еще нескольких авторов-лауреатов из другой номинации. Те смотрели кто в тарелки, кто друг на друга и не замечали мира вокруг, одна девушка демонстративно отвернулась, поймав Сашину улыбку. – В авторском мире еще как бывает дружба, и любовь бывает, и много чего, но бывает и самое настоящее «человек человеку волк», потому что некоторые упорно не понимают: книжки – это не марка сока или горошка; выбрав одного автора, читатель совсем не обязательно будет игнорировать других. Скорее тут как с конфетами: попробовал одного производителя – да, понравилось, но вот же еще красивая упаковочка и название, а вон еще, еще, рядом лежит, и рука уже тянется, и вот этой первой марочки я конфет тоже еще возьму! – Саша невольно захихикала, Оксана тоже, нацепила на вилку очередной кусок штруделя и закинула в рот. – Мы должны приманивать читателей друг к другу. А не перетягивать, как героини той притчи. Вот тогда всем будет хорошо. Нет, конечно, есть и однолюбы, обожающие, например, только Кинга, только Мураками, только Донцову или Громыко… в каждом жанре есть. Но большинство другие. Им хочется много, много разных историй. И не пускать читателя к своим коллегам – это оставлять его голодным. Но именно из-за страха, что читателя у тебя уведут, дружба у многих авторов и не клеится. Хотя жаль.
Саша улыбнулась, забыв про вредную девушку за соседним столом. Хорошо ведь прозвучало, душевно. Даже злость на Борицину прошла: общаться с Оксаной все больше нравилось. Правда, хорошая тетка.
– Вообще… – Улыбка Оксаны снова померкла, стала неестественной. – Был у меня в творческой среде друг, Саш, и хороший. Но больше нет. И это еще одна причина, почему я пока не нахожу в себе сил на новые книжки. И премии не рада.
– Почему «был»? – Саша опять вспомнила L., тяжело сглотнула и услышала то, чего слышать очень не хотела.
– Умер. Его недавно убили. В туалете самолета, представляете, слухи ходят один отвратнее другого, но я почти уверена, что все просто. Чокнутый фанат какой-то нашелся. Или наоборот, моралист головного мозга.
Она затушила сигарету в пепельнице – с такой силой и ненавистью, будто ломала неизвестному человеку спину. Саша аж вздрогнула: движение все еще было плавным, каким-то змеиным… Змея. Змея из «Маленького принца». Вот кого напоминала ей Оксана.
– Моралист? – переспросила Саша. – Ваш друг неоднозначные книги писал?
– Хуже, – Оксана низко хохотнула, на миг превратившись из Змеи в Атаманшу. Из «Бременских музыкантов». – Фред снимал эротические фильмы. Да и порно иногда. Нет, бывал у него и простой артхаус, обычно со всякими мифическими сюжетами, и все в основном не на русский рынок… но думаю, вы поняли.
– Ничего себе. – Саша поерзала. – Совсем не моя тема. А он что, снимал… и по вам?
– Нет, мои истории для него были слишком сюжетными. – Оксана задумчиво погоняла по столу сигареты. – Хотя на текст о Джоанне Английской он, конечно, засматривался, там много страсти и боли, да еще эти подавляемые порывы Ричарда, м-м-м, отличная почва. Но увы. Не успел. Хотя кое-что вы, кстати, угадали!
И снова она задымила, а Сашу взяла такая грусть, что даже захотелось все-таки стрельнуть сигаретку. Впервые в жизни. Пусть вредно. Вишневый запах теперь ассоциировался у нее с горем, с чем еще? И с неопределенным ожиданием: а вернутся ли твои друзья, когда чужой уже погиб?
– Он был знакомым моего первого редактора, и однажды тот пригласил нас всех на дачу, на шашлыки, вот там-то мы и спелись. – Оксана, похоже, поняла, что Саша не против послушать. А может, поняла и что-то еще. – Фред как раз что-то отснял во Флоренции и захотел отдохнуть на родине. Он мне приглянулся: вы подумайте только, голубоглазый смуглый брюнет, весь в белом, как с картинки. Ваша Наташа, – видимо, она имела в виду Борицину, чуть сморщила нос, – меня всеми правдами и неправдами отгоняла, мол: «Это Самойлов, он вечно в себе, он ни с кем не общается». Но я к нему все-таки подошла. Хотела сначала просто похвалить его фильмы, но вместо этого, услышав, что он там обсуждает с Пашей – тоже вашим, кстати! – нагло так сказала…
Саша ждала. Леонова даже захихикала, явно вспомнив что-то забавное.
– Фред перебрал и поносил Паше современных авторов на чем свет стоит. Мол, ну вот не умеют, не умеют они писать качественное порно! И эротику! И вот это все! Не чувствуют, не понимают, все такое… и тут, внимание, вылезаю я, многозначительно подмигиваю и выдаю: «А у меня в книжках вот хорошая эротика есть!» Паша, конечно, попытался все замять, но Фред в меня вцепился, мол, докажи, докажи. – Оксана дернула худым плечом. – А я, не будь дура, доказала, с собой у меня как раз была рукопись про… что же там… а вот, про Влада Цепеша и жену, которую я ему придумала, и там фоново шла еще линия Мехмета Завоевателя и Раду Красивого, в общем, эротика на любой вкус. – Саша округлила глаза. – Да господи, что ж вы такая невинная, не в упрек будет сказано! – Оксана сама от себя отмахнулась. – Простите. В общем, вот примерно так мы с Фредом и спелись. И тогда же я услышала от него красивые слова,
