Зима мира - Кен Фоллетт

– Ну так почему ты сбежала тогда, в тридцать пятом? – спросил Грег.

Она вздохнула.

– Мне не хочется говорить, потому что тебе это не понравится.

– Я должен знать.

– Ко мне приходил твой отец.

Грег кивнул.

– Я так и думал, что он имеет к этому какое-то отношение.

– Он был с одним из своих головорезов, Джо – а дальше не помню.

– Джо Брехунов. Бандит тот еще… – Грег начал закипать. – Он что, что-нибудь тебе сделал?

– Грег, в этом не было нужды. Я перепугалась до смерти, лишь увидев его. Я готова была на все, что требовал твой отец.

Грег сдержал ярость.

– И чего же он требовал? – спросил он.

– Он велел мне уезжать, немедленно. Позволил написать тебе письмо, но сказал, что прочитает его. Потребовал, чтобы я вернулась сюда, в Вашингтон. Мне было так тяжело расстаться с тобой.

Грег вспомнил собственные страдания.

– Мне тоже, – сказал он. Ему захотелось протянуть руку через столик и взять ее за руку, но он не был уверен, что это ей понравится.

Она продолжала:

– Он сказал, что будет мне платить каждую неделю – чтобы я не встречалась с тобой. И до сих пор мне платит. Всего несколько долларов, но на оплату жилья хватает. Я пообещала, но мне хватило духу поставить ему одно условие.

– Какое?

– Что он сам никогда не станет пытаться со мной переспать. А если будет приставать – я все расскажу тебе.

– И он согласился?

– Да.

– Мало кому из тех, кто пытался ему угрожать, это сходило с рук.

Она отодвинула тарелку.

– А потом он сказал, если я нарушу слово, Джо изрежет мне лицо. И Джо показал мне свою бритву.

Теперь все части пазла встали на место.

– Вот поэтому ты до сих пор боишься.

В ее темном лице не было ни кровинки от страха.

– Ты себе не представляешь как!

– Джеки, прости меня, – сказал Грег почти шепотом.

Она вымученно улыбнулась.

– Думаешь, он был так уж не прав? Тебе было пятнадцать. Не лучший возраст, чтобы жениться.

– Если бы он сказал мне это, все могло быть по-другому. Но он сам решает, что будет дальше, и просто делает это, словно больше никому не позволено иметь собственное мнение.

– И все же мы хорошо провели время.

– Еще бы.

– Я была твоим подарком.

Он рассмеялся.

– Лучшего подарка я в жизни не получал!

– Ну а чем ты сейчас занимаешься?

– На лето устроился работать в пресс-службу Госдепартамента.

Она поморщилась.

– Наверное, это ужасно скучно.

– Наоборот! Это так интересно – когда на твоих глазах сильные мира сего, не вставая из-за стола, принимают решения, от которых меняется ход истории! Они правят миром!

Она посмотрела на Грега с недоверием, но лишь сказала:

– Ну, наверное, это поинтереснее, чем работа официантки.

Он начал понимать, как далеко они ушли друг от друга.

– А в сентябре я вернусь в Гарвард доучиваться. Мне остался последний год.

– Уверена, что однокурсницы тебя обожают.

– У нас много ребят, а девочек мало.

– Но у тебя-то в них нет недостатка?

– Не могу тебе врать… – Интересно, подумал он, сдержит ли Эмили Хардкасл свое обещание сходить к врачу насчет предохранения.

– На ком-нибудь из них ты женишься, у вас родятся красивые детки, и вы поселитесь в домике на берегу озера.

– Я бы хотел сделать карьеру в политике, стать, может, госсекретарем или сенатором, как отец Вуди Дьюара…

Она отвела взгляд.

Грег подумал, что, должно быть, домик у озера – ее мечта… Ему стало жаль ее.

– У тебя получится, – сказала она. – Я знаю. У тебя такой вид, что я в этом уверена. У тебя и в пятнадцать лет был такой вид. Ты такой же, как твой отец.

– Что? Да ладно!

Она пожала плечами.

– Грег, подумай сам. Ты знал, что я не хочу тебя видеть. Но натравил на меня частного сыщика. «Он сам решает, что будет дальше, и просто делает это, словно больше никому не позволено иметь собственное мнение». Ты сказал это о нем минуту назад.

Грег расстроился.

– Надеюсь все же, что я не совсем такой, как он.

Она окинула его оценивающим взглядом.

– Суд еще не вынес окончательного решения.

Официантка взяла у нее тарелку.

– Десерт? – спросила она. – Сегодня персиковый пирог очень вкусный.

Десерт ни он, ни она не захотели, и официантка подала Грегу счет.

– Надеюсь, я удовлетворила твое любопытство? – спросила Джеки.

– Спасибо, я тебе очень благодарен.

– В следующий раз, если встретишь меня, просто иди дальше.

– Ну, если ты хочешь именно этого…

Она встала.

– Давай выйдем порознь. Мне так будет спокойней.

– Как скажешь.

– Удачи, Грег.

– И тебе удачи.

– Оставь официантке чаевые, – сказала она и ушла.

I

В октябре снег шел и таял, и на улицах Москвы было холодно и мокро. Володя искал в кладовке валенки – традиционную обувь из шерсти, согревающую зимой ноги москвичей, – и с изумлением обнаружил шесть ящиков водки.

Его родители не были любителями выпить. Они редко позволяли себе больше одной рюмки. Время от времени отец бывал на долгих сталинских обедах со старыми товарищами – такие обеды бывали продолжительными и отличались обилием выпивки – и домой являлся под утро, едва попадая в дверь, пьяный в стельку. Но дома у них бутылки водки хватало на месяц.

Володя пошел на кухню. Родители завтракали – шпротами с черным хлебом и чаем.

– Отец, – сказал Володя, – а зачем у нас в кладовке запас водки лет на шесть?

Отец удивился.

Они оба посмотрели на Катерину, та покраснела. Она включила радио и приглушила звук до негромкого бормотания. Неужели подозревает, что в квартире стоят прослушивающие устройства, по-думал Володя.

Потом она сказала, тихо, но сердито:

– А на что вы собираетесь жить, когда придут немцы? Мы уже не будем привилегированной элитой. Не сможем покупать еду на черном рынке – придется голодать. Я уже стара, чтоб торговать собой. А водку будут брать охотнее, чем золото.