Зеркало времени - Николай Петрович Пащенко

— И хочется вам, дорогая мисс Челия, забивать голову подобной авиационной чепухой, в которой, если откровенно, не до конца разбираются даже мужчины? Может, лучше прокатить вас и показать машину в воздухе? Моя «Вильга» и впрямь похожа на лесную птицу, иволгу-хищницу, вытянувшую далеко вперёд две свои лапы, чтобы ухватиться за сук. Или за добычу. Я очень люблю её и когда-нибудь выкуплю, когда буду увольняться. Думаю, мне, как ветерану, пойдут навстречу.

— Как вы к нам незаметно подобрались… Нет, спасибо вам, мистер Эзра, пока, разумеется, нет, — с чарующей улыбкой отказалась Акико, — может, полетать чуть погодя. Но вот с парашютом я вместе с Робертом прыгнула бы. Мне хочется самой ощутить, что такое воздух. Хочу понять, как женщина, почему он так притягивает, даже втягивает в себя мужчин. А прыгнуть с парашютом будет можно? Когда-нибудь…

— Да без проблем, мисс Челия. — Похоже, этот Эзра с дамами всегда представлял собой саму галантность, даже когда иронизировал. — Уже в следующую среду, десятого октября. У меня как раз предполагается выходной, если не вмешается начальство, а если вмешается, то без выходного, но снова без жены, и подошёл срок обязательного прыжка. Обычно прыгаем все, кому положено, поскольку к нам что-то прилетает специально. Я лично переуложу вам парашют с вечера. Прыгнете часиков в восемь утра, когда нет большого ветра, и вас не унесёт через всю Гоби за Великую Китайскую стену на потеху нашему досужему персоналу. Вы перестанете отличаться от нас. Наши люди уже окрестили вас «чокнутыми американцами». Мы не избалованы обществом, все друг у друга на виду.

Бен Мордехай с затаённой улыбкой ожидал ответа, готовый рассмеяться.

— Почему же чокнутыми? — безмятежно спросила Акико, улыбаясь и с удовольствием подставляя лицо ещё высокому сентябрьскому солнцу. — Чем заслужили мы столь нелестную характеристику?

— Потому что влюблённые, а именно так подумали о вас с Робертом наши люди, влюблённые могли бы гораздо разумнее проводить время отпуска на песке под пальмами где-нибудь на Багамах или Гавайях. Под любовные стоны гавайских гитар. Под шаловливые плески тёплых волн. А не в наших каменистых сопках и песках. Великая Гоби — песчаное дно бывшего океана, как и африканская Сахара. Вы влюблённые — правильно наши люди засекли, что вы друг к другу неровно дышите?

— Ах, любовь? Любовь ни от кого из нас не уйдёт, — весело и переливчато рассмеялась Акико. — Они, конечно же, поделились с вами своей, а не нашей мечтой, так учтите их откровенность, когда они тоже засобираются в отпуск. Не удерживайте их, пусть отдохнут от службы и повлюбляются. Серенады песчаных струй — кому-то нравится и такая тихая свистящая природная музыка. Пусть, пусть… Зато в нас не заподозрят упрямых прагматиков. Видите ли, мы с Робертом оба — не стареющие, хотя и великовозрастные, но всё-таки романтики…

Она отвернулась, чтобы после признания в романтизме не расхохотаться в голос.

— Потому и чокнутые, в отличие от нормальных, — засмеялся, наконец, и Эзра. — А вы — психолог и здесь, в Гоби, мисс Челия.

Акико поняла, что всегда останется сама собой, если надеть на неё даже адмиральскую форму, выписать марсианские документы и подрисовать усы.

От смущения и удовольствия, вызванного лёгкой лестью Эзры, щёки её приобрели нежную розовость зрелых персиков. Меня забавляло, что и в дальнейшем, пока мы оставались его гостями, один лишь вид могучего израильтянина оживлял японку и заставлял расцветать её щёчки, хорошеть и сдерживать себя, чтобы непрерывно не хихикать.

Уверен, что Эзра воодушевлял не её одну. Тоже, видно, дар. Мне подобное удается не всегда и не со всеми женщинами. Но, может быть, и величественного Эзру некоторые более щепетильные и более разборчивые дамы хотя бы иногда воспринимают несколько иначе? Хотя бы чуть критичнее относятся к его бьющей в глаза самоуверенности… Нет, я не ревную, глупо.

— Мне нравится ваш самолётик, Эзра, — Акико явно старалась не произвести на нашего гида впечатления пресыщенной туристки. — Он необыкновенно уютный и очень маленький. Наверное, издали, в воздухе, он выглядит еще изящнее? Вблизи видишь много всяких штучек и выступов из него, они все ему нужны? Пропеллер напоминает обыкновенную доску, так надо?

— На эту, как вы говорите, доску от русского двигателя приходит двести шестьдесят лошадок, мисс Челия, — улыбнулся Эзра, — так что целый табун носит машину по воздуху.

Акико в изумлении прикрыла глаза. Пришла пора её спасать:

— Мистер Бен Мордехай, — я знакомился не только с «Вильгой», и мне подумалось, что Эзра должен гордиться своей базой и образцовым порядком на ней, — сегодня утром, под рёв взлетающих самолетов, я спросил себя: что здесь перевозят все эти многочисленные транспортники? И не нашёлся, что себе ответить, не видя содержимого грузов в контейнерах.

Мордехай, по-видимому, ждал подобного вопроса, понимающе кивнул с блеснувшей мимолётной улыбкой, расправил грудь и стал ещё выше ростом.

— С удовольствием удовлетворю ваше любопытство, Роберт, отвечу. Давайте без официальностей, вы ведь не служить ко мне прибыли, и такое в дальнейшем, вроде бы, тоже не ожидается. Но, с вашего, мисс Челия, позволения, начну не «с рядом», а, как принято у нас, евреев, «с издалека». И постараюсь не довести дело до пшика.

— Как это? — Акико уловила в его тоне шутливость и невольно заулыбалась, порозовев ещё больше. В её негромком голосе явственнее зазвучали чарующие обертоны, и переливов добавилось.

— А вот вы меня послушайте. Мой «самаритянский» дядюшка любит рассказывать своим тамошним внукам и моим дочерям Аде и Асе, когда с ними встречается, старую русскую притчу о том, как один счастливчик где-то бродяжничал и нашел кусок золота размером примерно с конскую голову. Выгодно, как он посчитал, поменял его на настоящего коня, на котором, в отличие от неподъёмного куска золота, можно ездить, возить и пахать; тут же соблазнился и поменял коня на корову, которую можно доить; потом снова, с выгодой, выменял на корову свинью, потому что на свинью не надо косить травы, и свинина показалась ему вкуснее жёсткой говядины, а потом поменял свинью на козу, которая меньше ест, но тоже, как и корова, даёт молоко. Потом получил за козу собаку, чтобы охотиться с ней и иметь на дворе сторожа, а потом пса сменял на кошку, которая ловит мышей, — вы согласитесь, что все они, кроме, разумеется, мышей, полезны в хозяйстве, но каждый предмет или каждая скотинка — по-своему. Так он дошёл в своих менах до иголки, которая тоже необходима, когда что-то надо шить. Но по неосторожности он отломил у нее остриё. И тогда один насмешливый