Взрослая жизнь для начинающих - Виктория Рутледж

Упоминание о сарае пробудило у него в голове пугающий образ: черная картина, которую Айона делала в подарок на свадьбу, — и Ангус вдруг замолчал. Боже всемогущий. Как же он мог забыть эту страшную, безумную картину, пусть в пабе и творился настоящий хаос? И правда, он слишком много думает об этом заведении, оно превратилось в навязчивую идею.

Но это когда-нибудь закончится, — горячо пообещал себе он, стараясь провернуть сделку с собственной судьбой. Если они с Джимом купят паб, он обязательно сделает так, что он и Айона смогут больше времени проводить вместе, гулять по Ричмонд Парку, ходить в музеи, завтракать в постели. Совсем как раньше.

Ангус посмотрел Айоне в лицо так, как будто они только что познакомились, и тут ему пришло в голову, что она может ответить ему «нет». А ведь она так и не сказала «да». И отреагировала на все без особого восторга. Ангуса охватила паника, и тогда он, чувствуя, что терять больше нечего, задал вопрос, который так его мучил.

— Айона, та картина у тебя в сарае… — начал он.

Глаза ее тут же стали настороженными и смущенными.

— Картина? Мм, а как ты…

— Айона, скажи мне, что это не заказ к свадьбе, который ты делала для той женщины с командным голосом, правда? — поторопился спросить он, пока Айона не стала узнавать, зачем он заходил в сарай. — Ты не пыталась передать в этой картине свое отношение к браку?

Айона ответила не сразу. А вдруг это и было ее представление о замужестве? Не об этом ли она думала, когда размазывала краски по бумаге? О том, как она в ужасе чувствует, что не властна что-либо изменить в собственной жизни и не в состоянии решить все эти проблемы, от которых она задыхается, — и свои, и чужие. И разве страха перед замужеством не было среди прочих страхов?

«Я просто не хочу его огорчать, — внезапно подумала она. — Я не хочу быть тем единственным, на что он полагается, когда все выходит из-под контроля, — я ведь сама не могу на себя положиться. Как это непросто».

Она закрыла глаза и постаралась отключить свое сознание, послушать, что ей подскажет инстинкт, а не вспоминать миллионы страниц из журналов с полезными советами и неудачный опыт других людей.

В голове у нее возникла Мэри: она стояла, уперев руки в боки, возмущенно фыркала, и пуговицы ее блузки готовы были вот-вот расстегнуться.

«А чем же, по-твоему, твоя жизнь после вступления в брак будет отличаться от того, как ты живешь сейчас? — раздался у нее в голове сердитый голос. — Вот ты, и вот он, и хотя вы, возможно, частенько бесите друг друга, с кем же ты еще хочешь быть, если не с ним? Нельзя вечно оставаться девочкой-подростком, порхающей среди множества мимолетных увлечений, пусть это и обещают иллюстрированные журналы».

Но…

«И не пытайся предъявлять Неда в качестве примера своей неверности. В него можно было трогательно влюбиться совершенно ничем не рискуя. Да, тебе нравится Нед, а кому он не нравится? Такой красивый и обаятельный, неисправимый холостяк. Но ты не любишь Неда по-настоящему, ты любишь только то, что он для тебя значит — твою юность, беспечную жизнь и все то, от чего приходиться отказаться когда выходишь замуж».

Но…

«Он для тебя — просто юношеское увлечение, Айона, такое же, как Джимми Пейдж. Ведь когда ты пылко фантазируешь о том, как проводишь время с Джимми Пейджем, ты не считаешь это поводом не выходить замуж за Ангуса, верно? А разве ты прекратишь мечтать только потому, что на пальце у тебя появилось кольцо? Такие безумные увлечения не имеют отношения к тем, в кого ты влюбляешься для тебя важно то, что стоит в твоем представлении за этими людьми. Это может быть свобода, поверхностные переживания, недосягаемость; иногда привлекают отзвуки эха, напоминающего о том, о чем отчаянно мечтали сами объекты фантазий».

Но…

«Любовь — настоящая любовь — это нечто совершенно другое, и ты понимаешь, что ради любимого человека всегда необходимо от чего-то отказаться и тебе нужно смириться с тем что теперь придется без чего-то обойтись. Сколько людей готовы были бы руку дать на отсечение в обмен на то, что существует между тобой и Ангусом. И вот ради такой жизни вместе, счастья, которое становится частью существования, ради спокойствия и понимания люди и знакомятся в барах, а потом отправляются на свидания в рестораны. А ты все это уже получила. Ты выиграла.

Дурочка ты эдакая».

— Айона, послушай, извини меня… — жалобно попросил Ангус. Она раньше никогда не слышала у него такого голоса — повзрослевшего и немного грустного, и Айона поняла: он говорит с ней о том, чего они никогда не касались все эти годы, ни разу за все долгие разговоры друг с другом. Он не высказывал свое мнение, и ей не нужно было бездумно соглашаться с ним. По сути, если не считать шизофренического внутреннего диалога, сейчас она думала о совместной жизни с ним более рационально, чем, как она себе представляла, это бывает в такие моменты.

Кто бы мог подумать?

— Не нужно было мне ничего говорить, — продолжил он, вставая. — Я понимаю, что все уже выходит за рамки, и я не хочу заставлять тебя…

Ему показалось, что она говорит «спасибо» и вежливо отказывает ему.

— Да нет же, послушай, — сказала Айона, закрывая ему рот рукой (о, какие мягкие у него губы!). Когда он обратил на нее свои голубые глаза, полные тревоги и отчаяния, она почувствовала, как растаяло в груди сердце. Как же она могла бы жить без этого человека? Иногда она не понимала, где заканчивается он и начинается она.

— Ангус, я просто нарисовала то, что… — Она попыталась выдумать убедительную тему, а потом решила, что не стоит. Для него же главное, что картина не о нем. — Я слушала «Кашмир» и пыталась изобразить звук. Я была чуть-чуть выпивши. Дело происходило глубокой ночью.

— Наверное, от «Лед Зеппелин» тебя можно как-нибудь вылечить, — пробормотал Ангус. По лицу его было явно заметно, насколько ему полегчало.

Айона постаралась взять себя в руки. Говорить очень нелегко, но об этом нужно сказать, и именно сейчас, если они не хотят писать друг другу злые письма на листах с эмблемами какой-нибудь фирмы и разъезжаться в разные концы Европы, чтобы доказать правильность своих взглядов на супружескую самостоятельность.

Внутренний голос спрашивал ее: «А когда же еще заговорить об этом, если не сейчас? Когда они уже станут рассылать приглашения?»

— Я… Меня беспокоит то, что стоит за вступлением в брак, — сказала она. — И это никакого отношения не имеет к моим чувствам к тебе, — быстро добавила она, увидев, как погрустнело его лицо. — Меня тревожит брак как таковой. Понимаешь, я вижу, как люди обещают то, в чем они не могут быть абсолютно уверены, а потом они невероятно мучаются от боли, когда обстоятельства вынуждают их нарушить обещания. Если бы у меня были Тамарины карты, и я могла бы узнать, как пойдет дальше наша жизнь, и увидела бы, что буду тебе хорошей женой, то я прямо сейчас вышла бы за тебя замуж.