Под созвездием Ориона - Владислав Крапивин

16.20.Едва дотягиваем до заправки на остатках бензина. Заливаем в бак 30 литров, оставив при этом 17 тысяч белорусских рублей (раньше они назывались «зайчиками», так как на купюрах разного достоинства был изображен весь животный мир Белой Руси. Теперь зверушек заменили фасады разных учреждений, но суть осталась прежней: «зайчики» они и есть «зайчики»! Правда, Митька?). На спидометре 3735 километров.

16.45.Мы на Минской кольцевой дороге. В столице Беларуси два дорожных кольца, почти как в Москве. Конечно, кольца эти поменьше диаметром, но все равно вызывают уважение. Мы-то свой город никак «окольцевать» не можем...

Едем в Юго-Западный район к племяннику В.П. Сергею Сергеевичу Крапивину — сыну брата и соавтора книги «Алые перья стрел» и, в свою очередь, известному белорусскому журналисту и письменнику (писателю), впрочем, в писательский союз так и не вступившему.

Долго ищем, как подъехать к дому Крапивина-младшего. Решаем звонить по телефону-автомату (для чего пришлось купить телефонную карту аж за 10 тысяч рубликов). Вскоре появляется Сергей Сергеевич (в дальнейшем С.С.) и препровождает нас к своему дому.

19.00.С.А. и А.К., оставив В.П. с Митькой у минских родственников, отправляются в гости к Олегу Черемных — однокашнику по академии и литературному персонажу Александра Кердана (см. рассказ «Черный тюльпан»). Едут троллейбусом, метро, потом трамваем. По дороге удивляются минским переменам. В метро, например, где в прежние годы остановки объявлялись на двух языках: русском и белорусском, теперь такие объявления делаются только по-белорусски. И это при том, что в Беларуси оба языка являются государственными и, как нам вещают СМИ, идут интеграционные процессы — сближение двух славянских народов.

Новая форма у минской милиции (напоминает костюмы швейцаров в первостатейных московских ресторанах прошлой эпохи — желтые околыши фуражек и обшлага; или военных музыкантов позапрошлого века, из-за полосатых оплечников). Впрочем, отношение к русским по-прежнему самое доброжелательное (в народе, по крайней мере).

11.35.Проспав до 9.30 утра, поздно завтракаем и выезжаем в центр города на «Лайбе». Есть несколько неотложных писательских и личных дел. На спидометре 3807 километров.

12.30.Заезжаем в Союз «письменников» Беларуси. А.К. передает Ольге Михайловне Ипатовой, исполняющей обязанности первого секретаря, письмо от Ассоциации писателей Урала с предложением о сотрудничестве. Акт добросовестно фиксируется нами на видеопленку (сохранилась для истории!).

Нас приглашают на Съезд писателей Беларуси, который открывается завтра, в качестве почетных гостей. Но В.П. и А.К. скромно отказываются. Они уже слышали ироничный рассказ С.С. о том, что на съезде ожидается дележ портфелей и склоки. Уральцы же нужны как козырные тузы в рукаве той или иной группировки.

Здание СП Белоруссии очень представительное, сталинской постройки. По словам С.С., и отношение к «письмен-никам» здесь примерно такое же, как в сталинскую эпоху. У кормушки, но под бдительным батькиным оком. Взбрыкнули только Василь Быков (как член ПЕН-клуба, не нуждающийся в подачках и спецпайке) да Владимир Некляев, бывший первый секретарь, находящийся сейчас в эмиграции. Вот его-то перевыборы и должны завтра произойти.

Мы сослались на занятость (впрочем, так оно и было на самом деле) и попросили огласить наше приветствие съезду, которое тут же и сочинили...

Прощаемся с Ипатовой и подошедшим в последний момент ее заместителем Наумом Гальпериным. Гальперин вдруг вспоминает, радостно обращается к В.П.:

— Владислав Петрович, а у меня есть ваша книжка с автографом! Вы ее подписали когда-то по моей просьбе и передали через Давида Яковлевича Лившица, моего знакомого...

Вот как порой пересекаются пути человеческие...

11.50.Движемся по центру мимо площади Победы (Перемоги),.Академии наук, в сторону Московского кладбища. Главная магистраль Минска сегодня носит имя Франциска Скорины. За свою бытность она минимум десять раз меняла свое название, в зависимости от исторической обстановки. Вот только некоторые из них (аналогии же можно сделать самостоятельно): Захарьевская, Гауптштрассе, Мицкевича, Советская, Сталина, Ленина...

С нами С.С., успевающий рассказывать такие вот подробности о достопримечательностях столицы. Они в большей мере адресованы С.А., оказавшемуся здесь впервые, нежели двум другим пассажирам «Лайбы», уже неоднократно бывавшим в столице Белоруссии.

В.П., делая малопонятные намеки по своему или чьему-то иному поводу, сочиняет:

13.30.Мы на Московском (самом элитном) кладбище Минска. Здесь похоронены и Машеров, и генералы, и ученые. В том числе и отец В.П. — Петр Федорович Крапивин — известный педагог, ученый-лингвист, отмеченный в Белорусской энциклопедии (как, впрочем, и его внук — литератор С.С.).

Могила Петра Федоровича находится в глубине кладбища, перед ней — огромный еврейский квартал. За ней — воины-интернационалисты.

В.П. вспоминает об отце, который в тридцатых годах служил под Вяткой и оттуда спешно переехал в Тюмень, спасаясь от НКВД.

До войны и после нее Петр Федорович преподавал в школах и в пединституте Тюмени, потом ушел на фронт, а затем остался в Белоруссии, недалеко от мест своего давнего детства. Такая вот жизнь...

— Он ведь родился в Пултуске, под Варшавой, — рассказывает В.П. — Отец его, адвокат Федор Амвросиевич Крапивин, умер, когда сынишке было чуть больше года. До Первой мировой войны маленький Петя с матерью жили в Вильно, потом, спасаясь от немцев, эвакуировались в Вятку. Там он и познакомился с моей будущей мамой... А его мать, моя бабушка Текла Войцеховна, была полька. Жила с сыном почти в нищете, но гордилась своей древней шляхетской кровью. И отец мой был, значит, наполовину поляк. Хорошо знал язык, любил Польшу. Умер он в шестьдесят четвертом году. Я еще успел его порадовать несколькими своими книжками, изданными на польском языке в Варшаве...

Поминаем отца и деда Крапивиных водкой «Два бусела» (фирменная минская с двумя аистами, изображенными на этикетке). В кустах прыгают белки. Солнце пробилось сквозь листву...

14.30. Мы в газете «Ранща» (что-то типа «Пионерской правды» Беларуси). Главный редактор Михась Хомец, выходец из фотокоров этой газеты, общаясь с нами, говорит только по-белорусски. По мнению С.С., это от пиетета перед классиком (В.П.). Здесь с литературными светилами принято размовлять только на родном языке. (Хотя, по мнению того же С.С., на настоящем белорусском сегодня в Минске не говорит никто. Все копируют Лукашенко, говорящего на местечковой мове.)

Мы, конечно, не знатоки этого языка. (Только А.К. ссылается на свое родство с Беларусью — его бабушка Ефросинья Павловна Возилова родом из-под Могилева, местечко Пропойск! В годы войны этот населенный пункт переименовали в Славгород, дабы в наименовании дивизии, отличившейся при взятии оного, не значилось «Пропойская».) Тем не менее говор Михася (он — славный и добрый хлопец!) нам пришелся настолько по душе, что мы хотим процитировать несколько строк из его книги «Далi чыстыя, далi светлыя», вышедшей в Минске и подаренной нам.