Алхимик - Питер Джеймс

Он хотел рассказать Швабу, что «Бендикс Шер» воняет и что он должен выкинуть все эти заявки в мусорную корзину, но еще не настал момент, когда можно будет сжигать все мосты. Так что он заставил себя сидеть совершенно спокойно, словно идет нормальная деловая встреча, подобная десяткам других.

— Коннор, вот чем мы должны сейчас заняться — тщательно просмотреть заявку, определить основные проблемы и избавиться от предварительной рабочей документации. — Шваб вынул из папки толстую пачку документов. — Вот здесь первая проблема — правда, достаточно небольшая. Данные образования, пишешь ты, и я цитирую тебя, «содержат и включают в себя главным образом…» — Он насмешливо посмотрел на Коннора. — Боюсь, что придется заставить тебя внести правку: вместо «содержат и включают» оставить только «содержат». Это говорит о плохом владении языком.

Коннор изумленно уставился на него:

— Но, черт возьми, какое это имеет отношение к подлинному содержанию заявки?

У Шваба хватило благородства смутиться.

— В общем-то я согласен — мелочная придирка. Но, боюсь, грамотность — это новое больное место у директора группы. Так что не имеет смысла спорить, если ты хочешь, чтобы все проскочило как можно скорее.

Коннор кивнул на ряд сертификатов на стене:

— Не могу в это поверить, Дейв. За это ты и получил все эти сертификаты? За хорошую грамматику? Награда месяца за лучшее использование инфинитива?

Шваб ухмыльнулся, и Коннор с радостью увидел в нем прежнего друга.

— Ты собираешься провести здесь остаток жизни? — спросил он его.

— Ни в коем случае… разве я не сказал тебе по телефону, когда мы разговаривали, что собираюсь провести тут всего пару лет, а потом унести ноги. Мы с Джулией направимся в нашу страну Оз, когда она закончит докторантуру.

— Ну конечно… я и забыл.

Дейв наклонился вперед:

— Сегодня ты много чего забыл, приятель… с тобой все в порядке? Ты уверен, что все дело в разнице часовых поясов? Джет-лаг? Выглядишь ты дерьмово.

— У меня все о'кей.

Шваб задумчиво посмотрел на него:

— Тебе стоило бы позаботиться о себе, Коннор. Не перерабатывай. Эти большие компании стараются просто надирать задницу таким способным ребятам, как ты. Как-то у меня тут один патентовед просто разразился слезами. Он сидел как раз на твоем месте. Игра не стоит свеч. Выбери время и отправляйся наслаждаться ароматом роз.

Коннор кивнул и ничего не ответил.

— Знаешь, даже самые большие ублюдки в истории давали своим сотрудникам время для отдыха. Ты должен иногда расслабляться, легче относиться к жизни. Даже эти проклятые Медичи давали отпуска своим оруженосцам.

Коннор удивленно уставился на него:

— Медичи?

— Ну да… а уж они-то были законченные подонки.

— Я и забыл, — сказал Коннор. — Ты же был прямо помешан на эпохе Возрождения.

— Я и сейчас ею увлекаюсь.

— Скажи мне вот что, Дейв… у Медичи была какая-то связь с фармацевтической промышленностью?

— Ну, в те времена хватало алхимиков, которые пытались любой металл превратить в золото, искали лекарства от всех болезней, но в XV столетии фармацевтической индустрии, как таковой, не существовало. — Шваб с задумчивым видом покатал язык во рту. — Хотя, как мне кажется, мы можем смело утверждать, что Медичи значительно ускорили развитие медицинских знаний своего времени.

— Каким образом?

— Они обращали их себе на пользу… как и все остальное. Им приходилось прибегать к самым разным хитрым трюкам, чтобы сохранить свое господство; едва только в их окружении появлялись новые люди, они первым делом отравляли их.

— Да брось ты!

— Все это делалось тайно. Им давали напиток, в котором был растворен очень медленно действующий яд на основе ртути. Затем вместе с едой им давали противоядие.

Коннор нахмурился:

— Зачем?

— Все очень просто. Когда в пищеварительную систему попадает ртуть, она остается там практически на всю жизнь. Так?

— Так.

— Значит, что получается… комбинация химикалий, которую Медичи давали своим приближенным, никогда не могла быть выведена из их организма. Но ее можно было подавить антидотом; и пока они дважды в день принимали это противоядие, с ними все было в порядке. Но и формула, и составные части противоядия хранились в секрете. Эрго — приближенные никогда не могли уйти; им требовалось противоядие, так что они полностью зависели от Медичи, которые и давали им антидот. А если они уходили, то через несколько недель были уже мертвы.

— Медичи действительно это делали?

— Да. Таков был их способ добиваться верности своих приближенных. В этих ужасах была даже какая-то элегантность. Тебе не кажется?

Коннора внезапно пробила крупная дрожь, когда наконец до него дошло.

— Святый Боже! — воскликнул он. — Они не могли этого сделать!

— Могли, Коннор, и делали… существуют документы.

— Я… я имел в виду не Медичи.

Шваб как-то странно посмотрел на него:

— Так что ты имел в виду?

Коннор смотрел в пол у себя под ногами, не в силах продолжить.

— Я… это… словом, не важно, — промямлил он. — Забудь. — Но в мозгу у него пульсировало возбуждение, смешанное с ужасом, когда он осознавал всю чудовищность того, что предстало перед ним.

Суд Медичи.

Эти слова буравили ему мозг.

Этот Суд Медичи.

Насколько далеко продвинулся доктор Баннерман в своем анализе «Матернокса»? Удалось ли ему идентифицировать ту ДНК? Потому что если он это сделал и если Коннор был прав в своих самых последних предположениях, то нет никаких сомнений — в таком случае ученый подписал себе смертный приговор. И Монти, и Уэнтуорту, и ему самому, Коннору.

И сомнений в этом нет.

Среда, 7 декабря 1994 года

В десять минут шестого вечера Ганн снял трубку телефона на своем письменном столе и нажал две цифры, которые тут же соединили его с Мэрилендом. После третьего звонка ему ответил низкий серьезный голос:

— Макласки.

— Добрый день, мистер Макласки. Я так и предполагал, что наконец услышу ваш голос.

После паузы глава сектора секретных операций отделения «Бендикс Шер» в Соединенных Штатах, смущенно хмыкнув, сказал:

— Э-э-э… хм… да, майор Ганн… перед тем как побеспокоить вас, я как раз ждал подтверждения…

— Уже миновал полдень… я предполагал, что вы справились с делом еще прошлым вечером. — Хотя линия была надежно защищена, Ганн был осторожен в выборе слов.