Всем стоять на Занзибаре - Джон Браннер

– Не бери их, даже если они на коленях приползут. А еще не бери португальцев, или бельгийцев, или томми. Господи, только послушайте, как я всех стригу под одну гребенку. Куда ты меня ведешь?

– Мы уже пришли. – Открыв стальную дверь, Норман первым прошел в большой, хорошо обставленный, кондиционированный салон, бывшую гардеробную при офицерской столовой. – Я думал, тебе, вероятно, захочется выпить после долгого пути.

– Спасибо, нет, – отрезал Чад. – Что?

– Ну, тогда, может быть, холодного пива. Ничего крепче. Знаешь, я многим тебе обязан, в том числе тем, что послал подальше алкоголь. – Чад упал в ближайшее свободное кресло. – Я не мог одновременно пить и изучать Бенинию.

– Что ж, хорошие новости, – сказал Норман и, помявшись, спросил: – Э… Ты ни к каким выводам не пришел?

– Выводам? Надеюсь, ты имел в виду гипотезы. Я только пять минут как приехал, на бенинский берег еще даже не ступил… Но… Да, мы ведь говорили о наборе персонала, ты заполучил нужных мне людей?

– Ты чертовски много просишь, – проворчал Норман. – Что ты тогда сказал? «Психологи, антропологи, социологи и синтезаторы, не безнадежно связанные по рукам и ногам приверженностью к "измам"» – так это было?

– «Слепой приверженностью», если быть точным. Но ты их нашел?

– С синтезаторами еще придется повозиться, – вздохнул Норман. – Эта дисциплина не привлекает столько народу, как следовало бы. Похоже, люди забрали себе в головы, будто Салманассар автоматически лишит их работы. Но я подал заявку Государству, и Рафаэль Корнинг пообещал поискать. А в остальном… Ну, я отобрал тебе десяток кандидатов на интервью, все с рекомендациями от нынешних нанимателей.

– Звучит малообещающе, – нахмурился Чад. – Я бы предпочел тех, кто действовал на нервы своим работодателям так часто, что… Но это предубеждение. Все равно спасибо. Между прочим, я все-таки выпью пива.

– Сейчас принесут.

– Великолепно. Как тут все? Как Элайху?

– Прилетал сегодня с Китти Гбе, это министр образования, поговорить о программе, по которой будут отбирать первую волну учеников-учителей, мы как раз ее разворачиваем. Думаю, под вечер он будет во дворце.

– А президент… как он?

– Не слишком хорошо, – сказал Чад. – Мы на несколько лет опоздали. Он больной человек, Чад. Помни это, когда с ним познакомишься. Но не дай обмануть себя видимой дряхлостью. Это исключительная личность.

– Кто придет ему на смену?

– Надо думать, временное правительство во главе с Рамом Ибусой. Если уж на то пошло, Зэд даже подписал вчера документы о регентском правлении на случай, если он станет слишком плох и не сможет продолжать.

Чад пожал плечами.

– Наверное, это не так уж важно. С настоящего момента страной ведь управляет Салманассар, так? И по личному знакомству скажу: он прекрасно с этим справится.

– Надеюсь, ты прав, – пробормотал Норман.

Пришла девушка с пивом Чада и поставила высокий стакан на стол между ними. Чад проводил ее оценивающим взглядом.

– Местный рекрут?

– Что? А, официантка? Да, наверное.

– Хорошенькая. Если у них все терки такого калибра, думаю, каникулы тут пройдут удачно, даже если я не найду, что ищу. Но я забыл, ты ведь на блондинках зациклен, да?

– Ни на чем я больше не зациклен, – каменно отозвался Норман. – Зацикленность и Бениния просто несовместимы.

– Я заметил, – отозвался Чад, – и весьма этому рад. Влив в себя полстакана разом, Чад отставил его с довольным вздохом.

– Кстати о том, что ты ищешь, – сказал Норман, которому не терпелось сменить тему. – Из требований, какие ты мне прислал, я заключил, что ты…

– Понятия не имею, зачем охочусь, – прервал его Чад. – Лучше приготовься завтра задать мне вопрос из какой-нибудь другой области. Если уж на то пошло, по дороге сюда я сообразил, что следовало бы попросить у тебя еще биохимиков и генетиков.

– Ты серьезно?

– Пока нет. Дай мне неделю-другую, и, возможно, буду. А еще священников и имамов, ребе и гадателей, ясновидящих и… Норман, ну откуда мне, черт побери, знать? Тогда все, о чем я просил, просто представлялось логичным трамплином!

– Проси чего хочешь, – помолчав, сказал Норман. – У меня есть подозрение, что это самое важное, важнее даже Бенинского проекта.

Ну, вот ты снова за свое, – сказал Чад. – Опять подкармливаешь мое эго. Господи, разве я и без того не достаточно тщеславен?

Подходя к дому, Жаннин было решила, что он пуст, но вскоре заметила слабый отсвет за тяжелыми старомодными шторами, закрывающими окно salon, и услышала тихие звуки рояля. Это была любимая вещь брата: «La jeune Fille aux Cheveux de Lin»[93].

Странно: входная дверь была открыта. Она вошла. В тусклом свете фонарей с улицы она увидела беспорядок в вестибюле: марокканский ковер отброшен к стене, под ногами скрипят осколки большой вазы. Воздух был насыщен тяжелым и сладким ароматом кифа.

Музыка смолкла. Открыв дверь в salon, она увидела на стене искаженную тень брата. В медном блюде тлела сигарета с кифом, рядом на крышке рояля стояли наполовину пустая бутылка коньяка и бокал.

Он позвал ее по имени, но как-то безжизненно. Жаннин вошла, беззвучно закрыв за собой дверь. Устраиваясь на мягких диванных подушках, она спросила:

– А где Розали?

– Мы поссорились. Она ушла. – Его пальцы словно по собственной воле забегали по клавиатуре, извлекая долгие переливы плача, отдаленно напоминающего арабские песни, передать которые не способен ни один рояль.

Некоторое время Жанинн слушала молча, но наконец сказала:

– Ты получил письмо от американской корпорации?

– Да. А ты?

– Да. Надо думать, они тебя взяли, и с этого началась ссора?

– Напротив.

Он вдруг вскочил на ноги, захлопнул крышку рояля и, залпом опустошив бокал, перенес его и бутылку на низкий столик перед диваном сестры. Сев рядом, он налил себе еще и взглядом спросил, налить ли ей. Получив согласие, он уже собрался встать, чтобы сходить за вторым бокалом. Прикосновением руки она его остановила.

– Можем выпить и из одного. Не трудись ходить.

– Как хочешь. – Погасив сигарету, он открыл портсигар, предлагая закурить ей.

– Ты сказал «напротив». Тебя не приняли?

– Да. Вот почему я сорвался на Розали. А ты?..

– И мне отказали.