История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин

Несмотря на все усилия Врангеля и Кривошеина, исполненные благих намерений обещания земельной реформы оказались слишком запоздалыми и недостаточными, чтобы повлиять на политическую ситуацию. Экономическое положение полуострова оставалось тяжелым, но в краткий период власти белых отмечались и слабые признаки улучшения. Сын Врангеля рисовал благостную картину жизни в Севастополе весной и летом 1920 г. «Неузнаваемо изменился Севастополь», — писал он.

У очевидцев из числа британских моряков создавалось такое же впечатление. 7 июня 1920 г. командир линкора Королевских ВМС «Аякс» капитан В. Г. С. Хаггард докладывал о ситуации в Севастополе вице-адмиралу сэру Джону де Робеку, который с июля 1919 г. командовал Средиземноморским флотом. «Поддерживается хороший порядок», — писал Хаггард. Несмотря на то что «цены высоки, а продовольствия не хватает… население выглядит сытым и хорошо одетым». Он отмечал, что «отношение людей и официальных лиц к британцам не враждебное, но холодное и даже презрительное». Более того, Хаггард жаловался, что жители Севастополя «не могут понять вялую поддержку того, что они считают борьбой против опасности для всего мира, и Великобритании в частности».

Хаггарду не стоило удивляться неприязни, с которой он столкнулся в крымском городе. В том же докладе он сообщал, что 30 мая «генерал Перси передал барону Врангелю письмо, информирующее, что ему не следует ожидать помощи в наступательных операциях, и рекомендующее вступить в переговоры с большевиками»[1118]. Не согласившись с воинственными предупреждениями Черчилля относительно большевистской России, правительство Ллойд Джорджа твердо придерживалось политики ограниченных обязательств в российской Гражданской войне. В одном из памятных выступлений Черчилль, все больше оказывавшийся в изоляции, спрашивал своих слушателей, собравшихся в Сандерленде 3 января 1920 г.: «Был ли в мировой истории более ужасный спектакль, чем тот, который развернулся при агонии России?» В другой речи, произнесенной в Данди 14 февраля, он заявил: «Мне жаль, что мы не получили Россию, с которой могли бы заключить настоящий мир. Я не верю, что деспотизм Ленина и Троцкого… подходит демократическому правительству, такому, как наше»[1119].

Какова бы ни была политическая деятельность Врангеля в Крыму, основные его усилия были направлены на возрождение русской армии в качестве дисциплинированного и эффективного боевого соединения. Он так описывал ее плачевное состояние:

Армии не хватало обмундирования и снаряжения; огромные запасы и того и другого (преимущественно британского) были брошены на Кубани. «Почти все танки, броневые машины и аэропланы были оставлены в руках противника»[1120]. Все это можно было компенсировать, но Врангель страдал от чрезмерно раздутых штабов и слишком большого количества офицеров при недостатке солдат для формирования батальонов, полков и дивизий, необходимых для защиты Крыма.

Летом 1920 г. Эштон Уэйд служил в Джанкое, главном железнодорожном узле в 93 километрах к северу от Симферополя, где располагалось отделение британской военной миссии, базировавшейся в Феодосии. С момента прибытия на юг России осенью 1919 г. Уэйд «ежедневно видел человеческие несчастья и страдания». Теперь он наблюдал за провинциальной жизнью, подтверждая, что она постепенно возвращается к обычной жизни:

Вместе с тем Уэйд видел и менее приятную сторону Крыма. «Но однажды я увидел тело человека, повешенного на фонаре, — писал он, — и это послужило мне напоминанием о революции, несравненно более жестокой и кровавой, чем Французская»[1121].

Русская революция и последовавшая за ней Гражданская война требовали крови. Своего последнего успеха белые добились 7 июня 1920 г., когда войска Врангеля штурмом взяли оборонительные укрепления красных на Перекопе. Прорвавшись из Крыма в Северную Таврию, Русская армия за неделю дошла до низовьев Днепра. Эта последняя наступательная операция белых не только породила ложную надежду, но и привела к прекращению британской помощи. Кабинет министров пришел к выводу, что наступление, предпринятое Врангелем, освобождает Великобританию от любых обязательств по отношению к нему. Поэтому 11 июня Адмиралтейство направило адмиралу де Робеку следующие указания: «Таким образом, британские военно-морские силы должны сохранять строгий нейтралитет и больше не поддерживать Врангеля в наступлении или обороне»[1122]. В докладе британскому Адмиралтейству от 19 июня адмирал де Робек выразил симпатию к Белому движению. «Врангель приобрел новую территорию, с которой он может кормить Крым. На ее сохранение, а также поддержание боевого духа в тылу серьезно повлияет прекращение нашей поддержки и отзыв представительства». Далее он критически отмечал: «Насколько я понимаю, наш уход объясняется наступлением Врангеля. Его наступление опередило наступление красных на 48 часов»[1123].

Не слишком умелая контратака красных была отбита, но большевикам удалось удержать ценный плацдарм на Днепре у Каховки, приблизительно в 80 километрах от Перекопа. Упорные попытки ликвидировать этот плацдарм с помощью танков и авиации окончились неудачей, что привело к отставке Слащева. Врангель приобрел ценную территорию, время и провиант на юге Украины, но не имел возможностей для оперативного, не говоря уже о стратегическом использовании ситуации. У него не было серьезных перспектив соединиться с польской армией, наступавшей с запада, чтобы совместными действиями нанести решающее поражение Красной армии.