История Крыма и Севастополя. От Потемкина до наших дней - Мунго Мелвин

Осенью 1919 г. армия Деникина потерпела поражение под Орлом в результате мощного, умело скоординированного контрнаступления Красной армии, которая сумела использовать внутренние коммуникации для доставки личного состава и боеприпасов. К счастью для белых, Крымский корпус Добровольческой армии, которым командовал Яков Александрович Слащев, в декабре 1919 г. удержал Перекоп и не позволил большевикам прорваться в Крым. Полуостров стал последним убежищем белых на юге России. Тем временем основные силы Деникина отступали на юг от реки Дон на Кубань. В конечном счете остатки его армии в марте 1920 г. были эвакуированы из Новороссийска в Крым — с помощью военно-морских сил Великобритании. Вскоре после этого Деникин был вынужден подать в отставку, и пост командующего занял генерал Врангель, которого он отправил в Стамбул за несогласие с его стратегией.

Судьба Севастополя теперь была неразрывно связана со способностью белых сохранить за собой Крым. Политического урегулирования Гражданской войны ожидать не стоило, и перед лицом значительно превосходящих сил Красной армии, которые смогли в конечном счете собрать большевики, вариантов действий у Врангеля оставалось немного — или не оставалось вообще. В Стамбуле Врангеля познакомили с секретным сообщением, отправленным из британского представительства Деникину 2 апреля 1920 г., и он уже знал, что правительство Соединенного Королевства не поддерживает продолжение Гражданской войны. В послании было прямо сказано: «Английское правительство убеждено, что интересы России требуют прекращения неравной борьбы». Если «генерал Деникин решит продолжать безнадежную борьбу, английское правительство снимает с себя всякую ответственность за его действия и с этого момента прекращает оказание какой-либо помощи и предоставление субсидий». Чтобы подсластить пилюлю, Деникину и «его ближайшим соратникам» предлагалось «убежище в Великобритании»[1111].

Из Стамбула в Севастополь Врангель прибыл утром 24 апреля 1920 г. на борту британского линкора «Император Индии». Чудесная весенняя погода, казалось, обещала хорошее начало его новой миссии. «В неподвижном море отражалось голубое небо, — писал он в мемуарах, — и, залитый лучами солнца, белел и сверкал раскинувшийся по высоким берегам бухты Севастополь». Далее он описывает идиллическую картину: «На набережной виднелись снующие по всем направлениям люди, бухту бороздили многочисленные ялики и челны… Жизнь, казалось, шла своей обычной чередой, и дикой представлялась мысль, что этот прекрасный город переживает последние дни». Белая армия была настолько слаба, размышлял он, что «может быть, через несколько дней его зальет кровавая волна, и здесь будет справляться красная тризна»[1112]. Эти массовые зверства произошли в последние недели года. Врангель понимал, что, вероятно, может отсрочить решающее наступление красных, стремящихся вернуть Крым, но не в состоянии защитить полуостров. Поэтому сохранение Севастополя за белыми было лишь вопросом времени.

Приказав перенести его вещи на крейсер «Генерал Корнилов» (бывший «Кагул»), где ему предложили каюту, Врангель сошел на берег, чтобы присутствовать на заседании военного совета, которое проходило в Большом дворце. Реализм Врангеля стал очевиден после того, как ему предложили должность «главнокомандующего Вооруженными силами Юга России». Прежде чем принять предложение, он объяснил присутствующим высшим офицерам Белой армии, что наиболее вероятным результатом его пребывания на этом посту станет не победа в войне, а эвакуация остатков армии. Он заявил совету: «…в настоящих условиях я не вижу возможности рассчитывать на успешное продолжение борьбы». «Ультиматум англичан, — пояснил он, — отнимает последние надежды». Поэтому не остается ничего, кроме как «испить горькую чашу до дна». Размышляя об ответственности, которой его собирались наделить, Врангель вышел побродить по городу; ему хотелось разобраться со своими мыслями. Он зашел в собор и поговорил с епископом Вениамином. Священник благословил его. Обретя душевное равновесие, Врангель решил принять должность главнокомандующего и вернулся во дворец. Во время его отсутствия военный совет единогласно избрал его преемником Деникина. Врангель подписал акт о назначении, прибавив: «Я делил с армией славу побед и не могу отказаться испить с нею чашу унижения. Черпая силы в поддержке моих старых соратников, я соглашаюсь принять должность главнокомандующего»[1113].

Врангель был неординарным человеком и по характеру, и по внешности. Во время последнего периода борьбы с революцией в России он сохранял железное самообладание, что производило впечатление как на друзей, так и на врагов. Красная пропаганда изображала его страшным, безумным и злобным «черным бароном», невольно отдавая дань его репутации. Один из членов британской военной миссии в Крыму, капитан Эштон Уэйд, вспоминал:

Несмотря на передышку весной и в начале лета 1920 г., позволившую укрепить позиции — Красная армия временно приостановила операции на юге России и начала наступление на запад, в Польшу, — у Врангеля было мало времени, чтобы вновь заручиться серьезной политической и военной поддержкой Белого движения. Простой, но очень запоздалый шаг переименования Добровольческой армии в Русскую армию вряд ли увеличивал шансы на победу на поле боя. Армия, прибывшая в свой последний крымский бастион в плачевном состоянии, имела «низкий боевой дух». Войскам «пришлось бросить все снаряжение, пулеметы и артиллерию». Расквартированные преимущественно в Симферополе части «перестали подчиняться дисциплине. Кавалерия была без лошадей». На военных кораблях белых «не было угля и нефти, ни один из них не мог покинуть порт»[1115]. К чести Врангеля, он вопреки всему сумел не только восстановить армию и обеспечить средства для ее эвакуации, но и учитывал политические требования. Он сформировал новое правительство Юга России, главой которого стал бывший министр сельского хозяйства царского правительства Столыпина, Александр Васильевич Кривошеин. Врангель пытался установить хорошие отношения с татарами и ратовал за «примирительный подход к украинцам, грузинам и другим народам, которых обидел Деникин»[1116].