Ангелы и Демоны - Дэн Браун

— Рвота прекратилась, — сказал по-итальянскимужской голос. — Переверните его на спину. — Человек говорилпрофессиональным тоном и при этом весьма властно.

Лэнгдон ощутил, как чьи-то руки начали медленно поворачиватьего. Он попытался сесть, но те же руки мягко, но решительно не позволили емуэтого сделать. Лэнгдон не сопротивлялся. После этого ученый почувствовал, чтокто-то принялся рыться в его карманах и извлекать их содержимое.

Затем он снова впал в небытие.

* * *

Доктор Жакобус не был религиозным человеком. Годы занятиямедициной давно лишили его веры в любые потусторонние силы. Но то, чтослучилось этим вечером в Ватикане, подвергло его рациональное мышление весьмасерьезному испытанию. Не хватало только того, чтобы с неба начали падать тела,думал он.

Доктор Жакобус пощупал пульс мужчины в мокрой и грязнойодежде, которого только что извлекли из вод Тибра, и решил, что этого типа кспасению привел сам Создатель. От удара о воду мужчина лишился сознания, и, неокажись доктор Жакобус и его команда на берегу (все они любовались небеснымспектаклем), парень наверняка бы утонул.

— E Americano, — сказала медсестра, роясь вбумажнике только что извлеченного из воды человека.

Американец?!

Коренные обитатели Рима уже давно полушутливо утверждают,что в результате засилья американцев в их городе гамбургеры скоро превратятся внациональное итальянское блюдо. Но чтобы американцы падали с неба — это ужеявный перебор!

Доктор направил тонкий луч фонарика в глаз мужчины, чтобыпроверить реакцию зрачков на свет. Убедившись в том, что зрачки реагируют, онспросил:

— Вы меня слышите, сэр? Вы осознаете, где находитесь?

Человек не ответил. Он снова потерял сознание.

— Si chiama Robert Langdon,[92] —объявила медсестра, изучив водительское удостоверение мужчины.

Все собравшиеся на берегу медики, услышав имя, буквальноокаменели.

— Невозможно! — воскликнул Жакобус.

Роберт Лэнгдон был тем человеком, которого показывали потелевизору. Помогавшим Ватикану американским профессором. Доктор Жакобус своимиглазами видел, как всего несколько минут назад Роберт Лэнгдон сел на площадиСвятого Петра в вертолет и поднялся в небо. Жакобус и все остальные выбежали наберег, чтобы посмотреть на взрыв антивещества. Это было грандиозное зрелище.Подобной сферы белого огня никому из них видеть не доводилось. Это не можетбыть тот же самый человек!

— Это точно он! — воскликнула медсестра, отводяназад прилипшие ко лбу мокрые волосы мужчины. — Кроме того, я узнаю еготвидовый пиджак.

Со стороны входа в больницу послышался громкий вопль. Медикиоглянулись и увидели одну из своих пациенток. Женщина, казалось, обезумела.Воздев к небу руку с зажатым в ней транзисторным приемником, она воздавалагромкую хвалу Господу. Из ее бессвязных слов все поняли, что камерарий КарлоВентреска только что чудесным образом появился на крыше собора.

Доктор Жакобус твердо решил, что как только в восемь утразакончится его дежурство, он тут же отправится в церковь.

* * *

Свет над его головой стал ярче, приобретя какую-тостерильность, а сам он лежал на хирургическом столе. Воздух был насыщен запахомнезнакомых лекарств. Ему только что сделали какую-то инъекцию, предварительноосвободив от одежды.

Определенно не цыгане, подумал он в полубреду. Может быть,пришельцы? Да, ему приходилось слышать о подобных вещах. Но, судя по всему, этисоздания не намерены причинить ему вред. Видимо, они хотят всего лишь…

— Ни за что! — выкрикнул он, открыл глаза и сел.

— Attento![93] — рявкнуло одно изсозданий, пытаясь уложить его на стол.

На белом одеянии существа висела картонка с надписью «Д-рЖакобус».

— Простите… — пробормотал Лэнгдон, — яподумал…

— Успокойтесь, мистер Лэнгдон. Вы в больнице… Туманначал рассеиваться, и ученый ощутил облегчение. Он, правда, ненавидел вселечебные учреждения, но эскулапы в любом случае лучше пришельцев, пытающихсязавладеть его детородными органами.

— Меня зовут доктор Жакобус, — представилсячеловек в белом и рассказал пациенту, что произошло. — Вы родились врубашке, молодой человек, — закончил рассказ медик.

Лэнгдон же себя счастливчиком не чувствовал. Он с трудомвспоминал, что с ним произошло до этого… вертолет… камерарий. На его теле неосталось ни одного живого места. Болело буквально все. Ему дали воду, и онпрополоскал рот. После этого они сменили повязку на его ободранной в кровьладони.

— Где моя одежда? — спросил Лэнгдон. На нем былхирургический халат из хлопка.

Одна из сестер показала на бесформенную кучу мокрого твида ихаки, лежащую на стойке неподалеку.

— Ваша одежда насквозь промокла, и нам пришлось ее свас срезать.

Лэнгдон взглянул на то, что осталось от его твидовогопиджака, и нахмурился.

— Все ценное мы вынули, — продолжаласестра. — Лишь бумажная салфетка, которая была в кармане, совершенноразмокла.

Лэнгдон еще раз посмотрел на пиджак и увидел обрывкипергамента, прилипшие кое-где к подкладке. Это было все, что осталось отлистка, изъятого из «Диаграммы» Галилея. Единственная копия, на которой былуказан путь к Храму Света, в буквальном смысле растворилась. У него не было силкак-то отреагировать на эту невосполнимую потерю. Он просто смотрел и молчал.

— Все остальные вещи мы спасли, — повториласестра. — Бумажник, миниатюрную видеокамеру и ручку. Камеру я, как могла,высушила.

— У меня не было камеры.

Медсестра, не скрывая своего удивления, протянула емухирургическую кювету с его вещами. Увидев рядом с бумажником и ручкой крошечныйаппарат фирмы «Сони», Лэнгдон все вспомнил. Миниатюрную видеокамеру вручил емуКолер с просьбой передать прессе.

— Мы нашли ее у вас в кармане, — повториласестра. — Но думаю, что вам понадобится новый прибор. — Она открылакрышку двухдюймового экрана и продолжила: — Экран треснул, но зато звук ещеесть. Правда, едва слышно. — Поднеся аппарат к уху, девушка сказала: — Постоянноповторяется одно и то же. Похоже, что спорят двое мужчин.

С этими словами она передала камеру Лэнгдону.