Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони

Испанская столица преобразилась еще резче, чем 19 июля 1936 года. Хулиан Мариас, раньше помогавший Бестейро в хунте, был поражен. Лозунги Народного фронта сменились лозунгами националистов. Поменялся даже язык. Люди снова говорили «моя жена» вместо левого «mi companera» и «Buenos dias» вместо «Salud!»[1002].

31 марта армии Франко окончательно достигли своих целей. «Вознося наши сердца к Богу, – говорилось в поздравительном послании к Франко папы Пия XII, – мы искренне благодарим Ваше Превосходительство за победу Католической Испании»[1003]. Чиано записал в дневнике, что «Мадрид пал, а со столицей – все остальные города красной Испании. Это новая гигантская победа фашизма, возможно величайшая за все время»[1004]. 20 апреля, ровно через три недели после победы Франко, Комитет по невмешательству, собравшийся в Лондоне на свою тринадцатую пленарную сессию, самораспустился.

19 мая 1939 года на мадридском проспекте Кастельяна, уже переименованном в авениду Генералиссимуса, состоялся большой парад в честь победы националистской Испании. Было воздвигнуто огромное сооружение из досок и фанеры в форме триумфальной арки, увенчанной словом «победа». На каждой стороне арки трижды повторялось слово «ФРАНКО», соединенное с геральдическими гербами католических монархов.

Франко приветствовал парадные колоны с широкой трибуны. На нем был мундир капитан-генерала, из-под которого виднелся темно-синий воротник фалангистской рубашки, на голове был красный карлистский берет. Внизу выстроились марокканские кавалеристы – его личные телохранители.

В параде участвовали танки, артиллерия и 120 тысяч солдат, включая легионеров, «регуларес», фалангистов и «рекетес». Завершали парад португальские добровольцы viriatos и легион «Кондор». Немецкий строй возглавлял полковник фон Рихтхофен. «Я еду впереди, – записал он в дневнике. – Зрители беснуются: “¡Viva Alemania!”»[1006] В небе самолет рисует VC – начальные буквы слов Viva Franco.

На следующий день у входа в церковь Санта-Барбара примас Испании кардинал Гома поднес Франко для поцелуя деревянный крест, после чего каудильо встал под балдахин, как это делали до него лишь короли Испании. В разгар торжественной церемонии в тяжеловесном средневековом стиле Франко возложил свой победоносный меч перед чудодейственной фигурой Христа из Лепанто, специально доставленной для этого из Барселоны.

Все изображения и лозунги представляли собой прославление непобедимого завоевателя. В своей борьбе против марксистской гидры Франко сражался как с настоящим, так и с прошлым: он ополчался на девятнадцатый век, отравленный либерализмом, на восемнадцатый, породивший Просвещение и масонство, даже на семнадцатый век со всеми его неудачами. Корни великой, единой Испании каудильо обнаруживал только в еще более раннем периоде – в Испании Фердинанда и Изабеллы.

Франко был теперь владыкой своей страны, но не мог игнорировать долг перед баронами и кланами, помогавшими ему одержать победу. Во вполне феодальном стиле он признавал, что для сохранения лояльности военачальников необходимо назначать их министрами, заместителями министров, военными губернаторами. Но некоторые – Кинделан, Варела, Аранда – принимали его власть как подобие регентства, только на период, пока не восстановится королевский род Альфонсов. Были и те, кто вынашивал собственные планы – как Кейпо де Льяно и Ягуэ.

Бегбедер донес Франко, что Кейпо открыто выступает за создание военной хунты. Долго ждать ошибки воинственного вице-короля Андалусии не пришлось: 17 июля, во время празднования третьей годовщины выступления, Франко преподнес городу Вальядолид крест Сан-Фернандо. Это разозлило Кейпо, считавшего, что Севилья (олицетворенная им самим) сыграла в восстании гораздо более существенную роль. Он не удержался и стал сыпать во все стороны раздраженными репликами про «толстозадого Паку». Франко вызвал его в Бургос для консультаций и одновременно отправил в Севилью генерала Саликета, чтобы тот принял на себя командование в момент прибытия Кейпо к каудильо. Кейпо спешно отправили с военной миссией в Рим, лишив его твердой опоры[1007].

8 августа, стремясь упрочить свое политическое положение, Франко издал закон о главе государства, предоставлявший ему право управлять в чрезвычайных условиях посредством декретов, не обсуждая их в Совете министров. Через два дня он нанес еще один умелый удар, сформировав свое второе правительство. Министром иностранных дел был назначен полковник Хуан Бегбедер, министром внутренних дел – Рамон Серрано Суньер, военным министром – генерал Варела, министром авиации – генерал Ягуэ.

Это стало потрясением как для самого Ягуэ, так и для Кинделана, всю войну командовавшего военной авиацией. Кинделана отправили военным губернатором на Балеарские острова, где было трудно плести монархические заговоры. Ягуэ столкнулся с задачей, которую вряд ли мог успешно решить, что компрометировало его как надежного знаменосца фалангистов[1008]. В этой перестановке, без сомнения, сыграл важную роль Серрано Суньер, до 1942 года продолжавший давать зятю советы по большинству важных назначений.

Генералы устали после без малого трех лет на полях сражений и теперь были довольны оседлым существованием в политических казармах франкистской Испании. Однако сама страна пребывала в ужасном состоянии. Экономика лежала в руинах, сельскохозяйственное и промышленное производство не достигало даже низкого уровня 1935 года. К этому надо добавить чудовищное разрушение национальной инфраструктуры – железных и шоссейных дорог, мостов, портов, линий электропередачи, телефонии. Было утрачено 60 процентов подвижного состава и 40 процентов торгового флота.

Было разрушено четверть миллиона зданий, еще столько же было серьезно повреждено[1009]. У нового государства почти не было иностранной валюты, оно утратило весь золотой запас, что вызвало хаос в финансовой системе. Предстояло возвращать военные долги союзникам националистов. Трудоспособное население сократилось на 3,5 процента (не считая военнопленных и беженцев).