Последнее «долго и счастливо» - Соман Чайнани

– А мы с твоей матерью, значит, снова должны будем тащиться сзади верхом! – прогремел знакомый низкий голос.

Только сейчас Тедрос увидел стоящего рядом с каретой знакомого коня по кличке Бенедикт и сидящих на нем Ланселота и Гвиневру.

Едва дав Гвиневре сойти на землю, Тедрос чуть не задушил ее в своих объятиях.

– Ты поедешь с нами? – спросил он, растроганный до слез.

– И я, и мой любимый огр, – ответила Гвиневра, целуя Тедроса в щеку. – Королю нужна мать, – она посмотрела на Агату и добавила: – И его королеве тоже.

– Вы даже представить себе не можете, как я рада, – прошептала Агата, обнимая Гвиневру.

– Спасибо, мама, – всхлипнул Тедрос, поворачиваясь к Ланселоту: – И тебе тоже…

– Да ладно, хватит слов. Лучше отмени смертный приговор, который вынес ей твой покойный папенька, а то «спасибо, спасибо»! В карман спасибо не спрячешь.

– Ах, Ланей, ну ты всегда все испортишь! – вздохнула Гвиневра.

Ланселот прекратил все портить и полез со всеми обниматься, а Софи с легким сердцем наблюдала за этой новой счастливой семьей. Леди Лессо была права. Счастье Агаты – это и ее счастье. И этого счастья Софи достаточно для ее «долго и счастливо».

– Пойдем, Софи! – позвал Тедрос. Они с Агатой придерживали для нее дверцу кареты.

Софи улыбнулась, пошла к ним…

– Девочка моя дорогая, не сочти за труд, принеси мой плащ из кабинета профессора Доуви, – попросил ее Мерлин. Он, конечно, слишком поспешил остаться по-летнему, в одной рубашке с короткими рукавами. – Совсем старый я стал, лишний раз по лестнице не подняться.

– Но они же… – нахмурилась Софи, указывая рукой на друзей.

– Не волнуйся, – успокоил Мерлин, проходя мимо нее к карете. – Мы тебя подождем.

Дверь кабинета профессора Доуви была открыта, и Софи поспешила войти внутрь, не желая заставлять друзей ждать ее.

Второй стол в кабинете декана школы Добра исчез, все здесь стало как прежде, и как прежде пахло корицей и гвоздикой. Но не было в кабинете не только второго стола – плаща Мерлина тоже не было ни на вешалке, ни на спинке стула, ни на столе…

И все же именно на столе лежала одна вещь, приковавшая к себе внимание Софи.

Рядом с папье-маше в виде тыкв и хрустальной вазочкой, наполненной свежим черносливом, лежала длинная белая коробка, перевязанная пурпурной ленточкой. К коробке была прикреплена карточка, и на ней – всего одно слово:

– Когда мы вернулись, это лежало на моем столе.

Софи повернулась и увидела стоящую в двери Клариссу Доуви.

– Судя по всему, леди Лессо оставила эту коробку перед тем, как отправилась выручать меня из Ледяной Тюрьмы, – продолжила Кларисса, подходя ближе. – При этом никакого письма не было… только это.

Софи провела пальцами по жестким краям коробки, по своему имени, написанному черной тушью на картонной карточке, взяла коробку в руки, повертела, но ничего больше не обнаружила – ни спереди, ни сзади. Она вопросительно взглянула на Доуви.

– Пока не заглянешь внутрь, ничего не узнаешь, дорогая, – ответила декан факультета Добра на ее молчаливый вопрос.

Софи медленно развязала ленту, осторожно взялась за края коробки, приподняла крышку…

И ахнула.

– Нет… Не может быть!.. Как?!

Она обернулась к профессору Доуви, но Кларисса смотрела не на нее, а на коробку и улыбалась сквозь слезы.

– А ведь она сказала нам перед смертью, – чуть не плача, прошептала Софи. – Старое и Новое теперь вместе…

– И в хороших руках, – закончила Кларисса и прикоснулась ладонью к щеке Софи.

Тедрос принес стоящим возле кареты матери и Ланселоту по чашке чая. Прислонившись к колесу, Агата вытаскивала застрявшие в складках шкуры Потрошителя колючки, а Мерлин рассматривал в прикрепленном к дверце кареты зеркальце свое безбородое лицо.

– Ну что ж, разве мог такой долгий и трудный поход обойтись хотя бы без какой-нибудь потери, – вздохнул он, потирая рукой свой непривычно голый подбородок. – Ладно, до свадьбы отрастет – так, вроде, говорится?

– Мерлин, я вот все думаю, – сказала Агата, – почему мне удалось проникнуть сквозь защитный барьер между Гавальдоном и лесами? Никому другому не удалось, а мне удалось?

– Барьер был создан для того, чтобы не пропустить Зло в мир читателей, моя дорогая, – сказал Мерлин. – Но иногда, для того чтобы не пустить Зло внутрь, требуется выпустить Добро наружу.

Агата посмотрела на старого мага и почувствовала, как у нее сжалось сердце.

– Ах, Мерлин, – прошептала она. – Как я буду скучать по тебе…

– Скучать? По мне? – удивился Мерлин. – Неужели ты думаешь, что я позволю этому мальчишке править страной без моей помощи? Еще чего!

– А мне кажется, что я уже достаточно взрослый, чтобы обходиться без наставника, – возразил подошедший Тедрос.

– Взрослый! – фыркнул маг. – Да тебе еще шестнадцати нет! Только завтра исполнится! А кроме того, у вас вскоре появятся маленькие спиногрызы, которым тоже без наставника никак не обойтись.

Агата и Тедрос дружно потупились и так же дружно покраснели.

– Но прежде всего нам нужно будет сосредоточиться на коронации, – деликатно покашлял в кулак Мерлин.

– Если бы у нас хватило места в карете, мы могли бы начать обсуждать эту проблему прямо по дороге, но с нами едет Софи, так что все места уже заняты, прости, – пожал плечами Тедрос.

– Ты уверен? – усмехнулся Мерлин, глядя за спины Агаты и Тедроса.

Они обернулись.

К ним шла Софи, одетая в роскошное, с острыми плечами, пурпурное платье леди Лессо.

Агата выронила кота.

Софи была без макияжа, а значит, с мешками под глазами от недосыпания, с кое-как причесанными волосами, но, несмотря на все это, Агата еще никогда в жизни не видела подругу такой спокойной, такой уверенной в себе и такой… прекрасной.

И только теперь до Агаты дошло, что происходит.

– Так хотела она, Агги, – хрипло сказала Софи.

– Так ты… – дрожащим голосом начала Агата. – Ты что… Ты не едешь с нами?

– Я буду деканом факультета Зла, а профессор Доуви останется деканом факультета Добра. И мы с ней будем работать рука об руку, как они работали когда-то с деканом Лессо, – сказала Софи. – И до тех пор, пока не будет назначен новый Директор школы, Сториан будет оставаться под нашим с ней контролем. И этот контроль будет строгим, я обещаю.

Она увидела, как вокруг собирается и быстро растет толпа всегдашников, никогдашников, учителей, молодых и старых героев. Что ж, замкнутый мирок школы невелик, новости здесь распространяются моментально – так чему удивляться? Всем уже было известно даже то, что профессор Мэнли, узнав о назначении Софи, раздавил в пальцах свою любимую чашку.