Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов

как и поляки, то были еще шаткие и колеблющиеся элементы в подмосковном стане, которых можно было перетянуть на свою сторону; оставались еще и шведские власти в Великом Новгороде, где они устроили нечто вроде особого Новгородского государства, к которому надеялись привлечь и всю Русскую землю. Какую форму примут отношения ярославских властей к новгородским властям и к подмосковным, могло показать только время. В Ярославле же были расположены выжидать. Собираясь для общего «очищения» государства, там не были намерены во что бы то ни стало спешить под Москву. «Не в самом же деле, – говорит И. Е. Забелин, – они шли только на Хоткевича, только пособлять казацким воеводам!» Это казалось нужным одному Палицыну, в Ярославле же, как сейчас увидим, понимали свои цели иначе. Сам Пожарский позднее писал о себе, что он из Ярославля хотел было идти со всеми людьми под Москву, но, «видя злое начинание Ивана Заруцкого и атаманов и казаков, под Москву не пошли, а послали по городом воевод с ратными людьми». Причины такой перемены в своих военных планах нижегородские воеводы объяснили «всей земле» с полной обстоятельностью и откровенностью[241].

Тотчас по приходе в Ярославль, 7 апреля, власти земского ополчения, «бояре и окольничие и Дмитрий Пожарский» с прочими «всякими служивыми и жилецкими людьми», разослали по городам грамоты с извещением о своем ополчении и с призывом к общему соединению. После столкновения с казаками из-за Ярославля власти ополчения уже не стеснялись в отзывах о Заруцком и казаках. Они говорили, что, убив Ляпунова, эти «старые заводчики великому злу, атаманы и казаки, которые служили в Тушине лжеименитому царю», желали всем в государстве «по своему воровскому обычаю владети»; что, захватив власть, казаки и «начальник их» Заруцкий грабили, насильничали и разогнали из-под Москвы служилых людей; что, наконец, казаки снова стали служить самозванцам, Маринкину сыну и псковскому вору (которому в таборах присягнули всем войском 2 марта 1612 г.). Этим самым казаки вернулись к «своему первому злому совету: бояр и дворян и всяких чинов людей и земских и уездных лучших людей побита и животы разграбити и владети бы им по своему воровскому казацкому обычаю». Указывая на казачий «первый совет», то есть на давнее казачье стремление к общественному перевороту, ярославские власти призывали всю земщину сойтись на свой земский «общий совет» и выбрать «по совету всего государства» государя, чтобы стоять с ним вместе «против общих врагов, польских и литовских и немецких людей и русских воров, которые новую кровь в государстве всчинают». Для этой цели общего соединения и царского избрания ярославская грамота приглашала города поскорее прислать в Ярославль «изо всяких чинов людей человека по два и с ними совет свой отписати за своими руками». Наконец, города призывались к участию в жертвах на земское ополчение. Подписана ярославская грамота не одним Пожарским, а боярами В. П. Морозовым и князем В. Т. Долгоруковым, окольничим С. В. Головиным, несколькими стольниками, дворянами и дьяками, гостем Гришей Никитниковым и, наконец, тяглыми людьми (всего до 50 подписей)[242].

Смысл этой грамоты 7 апреля 1612 года совершенно ясен, Пожарский и те пятьдесят человек, которые при нем составляли тогда «общий совет» (пока еще не «всей земли»), объявляют всей земле, что они желают устроить в Ярославле общеземское правительство и в Ярославле же выбрать законного государя. Царское избрание они ставят необходимым условием дальнейшей борьбы с врагами. О походе своем под Москву они не говорят вовсе, просят только города отписать от себя «под Москву в полки», чтобы там отстали от воровства и «под Москвой стояли безотступно». Не может быть сомнения в том, что в Ярославле «очищение» государства не отождествляли с освобождением самой Москвы и, не спеша идти под московские стены, считали более важным образование законной и прочной власти, под управлением которой могло бы сплотиться и окрепнуть утомленное Смутой общество. Московскую же осаду пока предоставлялось вести казакам: для земщины было даже выгодно, что ее враги должны были тратить свои силы во взаимной борьбе под Москвой.

Как известно, царское избрание в Ярославле не состоялось, но прочное временное правительство там было образовано. Состав его, к сожалению, может быть определен лишь приблизительно. В совокупности своей оно представляло собой Земский собор обычной московской конструкции, иначе говоря, оно слагалось из духовного совета, заменявшего патриарший «освященный собор», боярского совета, заменявшего московскую государеву думу, и земских выборных служилых и тяглых чинов. Во главе освященного собора, или «властей», по терминологии летописи, был поставлен живший на покое в Троицком монастыре бывший ростовский и ярославский митрополит Кирилл, тот самый, который был в Ростове перед назначением туда Филарета. Можно, кажется, угадать, почему выбор ярославских воевод остановился на Кирилле и он был вызван от Троицы «на прежний свой престол» сначала в Ростов, а оттуда и в Ярославль. В Ярославле желали иметь такого иерарха, который мог бы почитаться главой всего московского духовенства и мог бы своим присутствием утвердить законность ярославского правительства. Так как патриарх Гермоген умер в начале 1612 года, то его надлежало заменить временным заместителем. Таким, по обычаю, должен был бы считаться новгородский митрополит, первый среди русских митрополитов «местом и святительским седанием», но новгородский митрополит Исидор был в шведском порабощении и со всем Новгородом стал «особно» от Московского государства служить шведскому королевичу. За ним по старшинству следовал казанский митрополит Ефрем, но он был необходим в Казани, где не было воевод и сидел ненадежный дьяк Шульгин. Поэтому ярославские воеводы, чествуя Ефрема, «яко некое великое светило», в то же время не звали его к рати в Ярославль. За казанским митрополитом следующее место принадлежало ростовскому митрополиту, которого местопребывание было всего ближе к Ярославлю. Так как Филарет Ростовский был в польском плену, то вспомнили о его предшественнике и потому поставили Кирилла во главе духовных властей в Ярославле, а в то же время обращались по важнейшим делам и в Казань, к первенствовавшему в иерархии Ефрему. Так образовано было временное церковное управление. Под главенством Кирилла мало-помалу сложился в Ярославле такой церковный совет, который почел себя вправе именоваться «освященным собором»; вместе с земской ратью перешел он потом под Москву и участвовал в царском избрании[243]. Рядом с освященным собором образовался в рати своего рода «синклит». Летописец систематически зовет его словом «начальники», различая деятельность этих начальников и полного состава Земского собора – «всее земли». По изображению летописи, ратью управляли начальники, «докладывая» о некоторых делах митрополиту Кириллу, а о других «думая» со «всею землею», со «всею ратью» или с «Московского государства народом». Грамоты, выходившие из земской рати разумели этих начальников