25 июня. Глупость или агрессия? - Марк Солонин

Не факт, что и в этой ситуации немцы смогли бы дойти до пригородов Ленинграда. Но при любом развитии оборонительной операции на юго-западных подступах к Ленинграду, даже при столь катастрофическом, которое имело место в действительности, блокада Ленинграда (по указанным выше транспортным и географическим причинам) была бы абсолютно невозможна. А это означало бы не только спасение от голодной смерти огромного (по сей день не известного точно) числа мирных жителей Ленинграда. Стоит вспомнить и о том, во что обошлись Красной Армии многократные бесплодные попытки прорыва кольца окружения, сколько солдат, сколько вооружения и техники погибло в синявинских болотах, на злополучном «невском пятачке», в окружении под Любанью. Наконец, остались бы в строю те 190 тыс. бойцов и командиров, которые были убиты, попали в плен, получили ранения в ходе 2-й советско-финской войны.

Отказ от мирного, политического разрешения советско-финляндского конфликта был. несомненно, большой ошибкой. Но и она была всего лишь частью крупнейшей, стратегической ошибки, выразившейся в том, что накануне Большой Войны Сталин высокомерно отверг любые шаги по сближению со своими будущими союзниками по антигитлеровской коалиции. Если же отбросить всякое лукавство, то надо прямо признать, что это была не «ошибка», а вполне осознанное нежелание обременять себя какими-либо обязательствами и вступать в такой непривычный и дискомфортный для тоталитарной деспотии союз с демократическими странами. Сталин — как показали дальнейшие события — был согласен переложить на англо-американских союзников лишь оплату «убытков» от его собственной безрассудной политики. Делиться же близкой и, как казалось в мае 41-го, верной «добычей» в Москве не захотели.

Тем более — не захотели отказываться от прежней «добычи», от ставшей уже привычной и «своей» аннексированной территории Финляндии.

В русле всех этих «ошибок» лежит и решение о нанесении авиационного удара по Финляндии 25 июня 1941 г.

Кавычки при слове «ошибка» вполне оправданны. Даже если полностью отбросить версию о провокации германских спецслужб, приходится констатировать, что решение это возникло из вопиющей некомпетентности, из удивительной смеси трусливой подозрительности и ничем не оправданной недооценки противника. Казалось бы, после кровавого опыта «зимней войны» следовало уже прийти к пониманию того, что новой войны с Финляндией следует избегать всеми возможными путями. Увы, ворошиловский бред о том, что «всякие там Прибалтики мы в любое время при всех обстоятельствах сотрем в порошок», все еще звучал в ушах кремлевских властителей, и они даже не задумались о последствиях, к которым может привести их агрессивная глупость.

После 25 июня, после катастрофического разгрома армий западных приграничных округов, после начала успешного финского наступления в Карелии «цена вопроса» многократно выросла. В этой, качественно новой ситуации «замирить Финляндию» было бы уже значительно труднее. Возврат к границе 1939 г. стал бы минимальным условием начала переговоров (в то время как еще несколько месяцев назад это был максимум, о котором финская сторона могла только мечтать). В любом случае, сталинские предложения, выраженные в известном письме Рузвельту, говорят скорее об упрямом нежелании посмотреть фактам в глаза, нежели о твердой решимости исправить старые ошибки. Вот текст этого письма:

«4 августа 1941 года.

И.В. СТАЛИН — Ф. РУЗВЕЛЬТУ

СССР придает большое значение вопросу о нейтрализации Финляндии и отходу ее от Германии. Разрыв отношений между Англией и Финляндией и объявленная Англией блокада Финляндии уже возымели свое действие и породили конфликты в правящих кругах Финляндии. Раздаются голоса за нейтралитет Финляндии и примирение с СССР… Если бы Правительство США сочло бы необходимым пригрозить Финляндии разрывом отношений, то Правительство Финляндии стало бы более решительным в вопросе об отходе от Германии. В этом случае Советское Правительство могло бы пойти на некоторые территориальные уступки Финляндии с тем, чтобы замирить последнюю и заключить с нею новый мирный договор…» [173].

К 4 августа финская армия уже полностью освободила все аннексированные территории в Приладожской Карелии и начала наступление на Карельском перешейке. Опыт первого месяца 2-й советско-финской войны давал уже вполне конкретные основания для предположения о том, чем это наступление может закончиться. Говорить при этом о «некоторых территориальных уступках» было, мягко говоря, нелепо. Складывается впечатление, что Сталин надеялся «замирить Финляндию» главным образом при помощи угроз со стороны Америки и Англии, да еще и продолжал тешить себя извечными пропагандистскими штампами о «конфликтах в правящих кругах».

Важно отметить, что к тому моменту был уже создан прецедент официального отказа Советского Союза от «добычи», захваченной мародерским путем в начале Второй мировой войны. 30 июля 1941 г. посол СССР в Великобритании И. Майский и польский премьер В. Сикорский подписали в Лондоне соглашение, в котором правительство СССР признало советско-германские договоры 1939 г., касающиеся территориальных перемен в Польше, утратившими силу. С польским правительством в изгнании, которое полтора года было для московских газетчиков излюбленным объектом издевательских насмешек, были восстановлены дипломатические отношения.

То, что такие же радикальные шаги не были сделаны на «финляндском направлении», к сожалению, вполне объяснимо. Вернуть (на бумаге!) так называемую Западную Украину и Западную Белоруссию Сталину было совсем не жалко — к 30 июля 1941 г. он их уже давно потерял, и только неискоренимый оптимист мог в тот день поверить в то, что дальнейшая судьба этих территорий будет зависеть от воли Сталина. К тому же Польша была общепризнанным союзником Великобритании, польские летчики сражались в небе над Лондоном, польские части воевали в Северной Африке, и без формального отказа от оккупированной в 1939 году восточной Польши Сталин не мог рассчитывать на сотрудничество с Англией и США. Аннексированные территории Финляндии Сталин, видимо, еще не считал 4 августа 1941 г. безвозвратно потерянными, а потому и не выражал ясной и явной готовности вернуть их законному хозяину. Ни длинная цепь поражений, ни ставшая жуткой реальностью блокада Ленинграда ничуть не поколебали решимость Сталина не возвращать «белофиннам» ни одной пяди финской земли.

В конце концов, победителем стал Сталин. Он выиграл, а Финляндия проиграла. Цена этой победы — сотни тысяч жизней жителей блокадного Ленинграда, сотни тысяч жизней советских солдат, погибших на дальних и ближних подступах к Ленинграду, Выборгу, Кексгольму, Петрозаводску… Да только кто же у нас эти жертвы считал? «Мы за ценой не постоим…»

В предисловии к этой книге автор честно предупредил читателей о том, что «финская составляющая» вопроса будет рассмотрена лишь в самой минимальной степени, а основное внимание будет уделено действиям и мотивам руководства СССР. Эта книга, в отличие от многих других, написанных российскими историками, не про то, как Финляндия вступила в войну против СССР. Это книга о том, как Советский Союз вступил в войну против Финляндии. Книга закончена. Теперь, выполнив данное читателям обещание, автор считает возможным и уместным высказать на последних страницах текста свое мнение по поводу альтернатив и ошибок в действиях финского руководства.