Свет - Рейвен Кеннеди

он умеет находить источники воды. Для королевства, находящегося в пустыне, это довольно полезная особенность.

– Обвиняемая находится здесь, потому что свидетели заявили, что леди Аурен – воровка силы, – заявляет он, указав в мою сторону.

Другие монархи смотрят на меня, испепеляют взглядами, будто хотят пронзить насквозь.

– Как вы ответите на это обвинение?

Я с трудом глотаю ком в горле, на лбу, на висках и под грудью собираются капельки пота.

– Отвечу, что здесь нет ни одного человека, который мог бы засвидетельствовать его смерть. – С ладоней падает еще несколько золотых капель. Но я ничего не могу с этим поделать. Не могу им управлять. Не могу собрать его воедино, сделать твердым или заставить выйти за пределы этой ограды.

Какого черта происходит?

Я крепче сжимаю руку, пытаюсь позолотить прут, но у меня не выходит даже это. Заметив мое движение, король опускает взгляд на мои скользкие ладони и в удивлении открывает рот. Изольта тоже смотрит на меня, и я задаюсь вопросом, не начнет ли она снова мучить меня своей силой.

Мне нужно мое золото. Оно здесь, продолжает капать, а я начинаю дрожать от тревоги и прикладываю усилия, чтобы заставить магию подчиниться. Я пытаюсь воспользоваться единственным своим преимуществом, но не могу.

Король Меревен переводит взгляд с моих стиснутых пальцев на напряженное лицо и улыбается.

– О, понимаю. Позволь рассказать тебе небольшую историю, девочка, – тихо говорит он. – Мой прадед обладал силой рун. А та, на которой ты сейчас стоишь, высасывает из человека магию, как краску из тюбика, но, находясь внутри нее, ты не сможешь воспользоваться силой. Руна только ее раскрывает.

Я округляю глаза.

С довольным видом он снова поворачивается к другим правителям и говорит:

– Итак, обвиняемая упомянула, что больше свидетелей не было. Королева Кайла, поскольку вы единственная из выживших правителей той ночью в Рэнхолде присутствуете на Слиянии, каков будет ваш ответ?

Я смотрю, как она встает, и платье без рукавов струится по земле водной рябью. Ее густые, волнистые локоны венчает корона.

– Мой ответ такой: с помощью своей силы я предоставлю Слиянию истинные слова, сказанные той ночью, – говорит она, и у меня в жилах стынет кровь, когда она поворачивается и из уважения уступает право королю. – Безусловно, с одобрения собравшихся монархов.

Все представители королевской власти приподнимают руки, давая разрешение.

Король Меревен кивает.

– Продолжайте, королева Кайла.

Несмотря на то, что я готова услышать те слова, меня поражает удивление, когда с ее губ, будто струйка пара, вырываются мои слова. Магия парит в воздухе, когда я возвращаюсь в ту ночь, мои слова эхом разносятся по площади, заполняя пространство и доносясь до всех собравшихся.

«Не прикасайся к нему».

В моем голосе слышится ярость, отчего нескольких человек в толпе отшатываются и оглядываются, будто пытаясь понять, кто говорит.

«Что ты делаешь, Аурен? Сейчас же отойди от него и подойди ко мне».

Услышав голос Мидаса, я вздрагиваю. Крепче хватаюсь за прутья.

Он мертв, убеждаю я себя. Его больше нет. Но когда я снова слышу его, так по-настоящему, а его голос изливается на меня, то хочется припасть к земле и исторгнуть содержимое желудка.

«Иди ко мне», – приказывает его голос.

Потом раздается мой ответ. Разъяренный и резкий:

«Никогда».

До этого толпа была безмолвна и неподвижна, но атмосферу меняют эти бестелесные взволнованные голоса.

«Отведите мечи от моей фаворитки!» – слышен голос Мидаса. Он кажется моим защитником. Будто спасает меня.

«Я не твоя фаворитка», – мой ответ звучит пылко. Сквозь стиснутые зубы.

«Вывести всех из зала!» – раздается крик Мидаса.

Она намеренно опустила, что я сказала до того, как он отдал тот приказ. Когда я сказала всем, что это он убил принца Нивена, а не Слейд.

Кайла снова выдувает магию. Больше слов.

Теперь звучат мой голос и голос Лу, но совершенно из другой ночи.

«Спасибо, что вывела меня из замка и вернула. Было приятно провести время с Ревингером».

В ту ночь я назвала его Рипом. Не Ревингером. Выходит, сила королевы Кайлы может не только хранить слова, но и манипулировать ими. Вырезать их и навешивать на тех, на кого ей заблагорассудится. Живот скручивает, рот наполняется слюной.

«Уж точно. С ним веселее, чем с золотым придурком, да?» – звучит эхом голос Лу.

«Намного».

Толпа больше не может молчать. Среди них слышится шорох, они собираются, скапливаются, выносят свои суждения.

«Это был он?» – От звучащего в голосе обвинения Мидас выглядит отвергнутым любовником.

«Мы уходим».

Люди кидают в мою стороны острые, будто кинжалы, взгляды, их лица искажают презрительные ухмылки.

Еще один выдох, и теперь звучит голос самой королевы Кайлы:

«И без того очевидно, что она предана Четвертому королевству. Пусть лишится твоей благосклонности. Она это заслужила».

Затем звучит умоляющий голос Мидаса:

«Аурен, сейчас же подойди ко мне».

«Ни за что».

Еще одно вырванное из контекста слово, используемое в ее интересах.

«Хочешь уйти? Хочешь быть шлюхой короля Рота?» – со злостью выплевывает Мидас.

«Лучше быть шлюхой для стоящего за мной мужчины, чем быть твоей фавориткой, – раздается мой ответ. – Мы уходим. С твоей стороны было бы разумно поступить так же».

Она так это проигрывает, будто мои слова несут угрозу.

«Хочешь уйти, Аурен? Тогда уходи. Да покинет это королевство скверна Ревингера».

Бедный, отвергнутый король, отказывающийся от своей фаворитки.

Кайла не сообщает, что произошло дальше на самом деле, не дает понять, что мы действительно пытались уйти. Нет. Она преподносит все так, будто Мидас был отвергнутым, преданным королем, который позволил мне уйти.

Что, конечно, совсем не соответствует действительности.

Королева Кайла останавливается и смотрит на толпу.

– Леди Аурен отказалась уйти. Она у меня на глазах напала на Мидаса, а когда он попытался воспользоваться золотом, чтобы защититься, то не смог. – Она качает головой и печально шмыгает носом, вызвав у настороженных зрителей еще больше сочувствия. – Леди Аурен была недовольна нашим обручением. Яростно желая ему отомстить, она соблазнила короля Ревингера, а затем напала.

Я стискиваю зубы. Сердце бешено колотится в груди. Не знаю, что сильнее: мой гнев, страх или усталость.

– В следующих словах будет много насилия, – продолжает она. – Предостерегаю всех, кто чувствителен или у кого есть дети: прикройте уши.

Затем она делает еще один вдох.

На этот раз она издает не голоса, а крики. Они разносятся по площади, ударяясь о стены, заставляя людей отшатываться, съеживаться и с ужасом смотреть на меня. Звуки звенят у меня в ушах, воспоминания выстраиваются один за другим. Я вижу, как стражников поглощает золото, как они расплавляются, как их режут,