Свет - Рейвен Кеннеди

платье с капюшоном и рукавами, которые неудобно стянуты на запястьях. Весь этот наряд закрывает меня от шеи до лодыжек. Цвет платья, видимо, указывает на испорченность моей души.

Прелестно.

Наверное, я должна бояться, но я, скорее, злюсь сильнее, чем когда-либо в жизни. Мне осточертело, что монархи используют меня в своих играх, тогда как я просто хотела, чтобы меня оставили в покое.

Теперь, когда я одета, Матроны окружают меня и выводят из комнаты. Я ковыляю вперед, чувствуя оставшуюся боль, сгорбившись и пошатываясь. Не стану отрицать: королева нанесла мне серьезные увечья. Мою магию словно растянули и сжали, закупорили в слишком узкую трубку. И все же я должна что-то сделать. Остается надеяться, что я смогу восстановиться, и моя сила сработает. Наверное, не стоило так смело им перечить, но я ничего не могла с собой поделать.

Я говорю себе, что больше не стану открывать рот. Выжду время, чтобы оправиться. И все же, когда прохожу через арку на улицу, магия королевы снова набрасывается на меня.

Словно зная, что я запланировала, она внезапно нападает. Ее сила стягивает меня как слишком тугой корсет, лишая возможности сделать вдох. Сердце словно сжимает чья-то жестокая рука.

Я охаю и падаю на Матрон, идущих справа, но они стоят прямо и незыблемо, пихая меня в тесный круг локтями и плечами. Удивительно, как мне удается устоять. Я делаю судорожные короткие вдохи, и кажется, будто вот-вот задохнусь. Этой боли хватает, чтобы начать паниковать, но между тем она так слаба, что позволяет оставаться в сознании.

Боль – это пирамида, сказала она. И сваливает на меня кирпичик за кирпичиком, словно видит в моих страданиях некое святилище для своей силы.

Удушающая жара не помогает. Она давит на мои мокрые волосы и тело, покрытое мурашками, а плитка обжигает босые ноги, когда мы идем под открытым небом. Я не обращаю внимания, куда меня ведут. Просто иду за бело-серым полосатым стадом, пытаясь сосредоточиться и превозмогая боль.

Хотя жара стоит почти невыносимая, кажется, будто солнечный свет меня бодрит. Будто он проникает под мою кожу и освещает этого зверя во мне.

Потому что для меня солнце всегда было равносильно силе.

А в этом мире, если у тебя нет силы, не выжить.

Меня десять лет прятали от него. Ограждали, удерживали в заснеженном царстве, где небо всегда затягивали давящие тучи. До этого я жила в гавани, где лил дождь, затапливающий улицы. И все же… здесь проявилась моя магия. Здесь впервые появилось мое золото и проросли ленты. Тут-то все и началось. Да, пребывание во Втором королевстве оказалось травмирующим во всех смыслах, но, возможно, именно тогда здесь, под солнцем, и проявилась моя фейская сила.

Несмотря на то, что королева удерживает меня болью, я иду на этот солнечный свет. Думаю только о нем, о том, как он напитывает меня и придает силы. Потом пытаюсь собрать золота, пытаюсь воспользоваться им и забыться.

К радости моей, на кончиках пальцев скапливается несколько капелек, и я перекатываю шарики между большим и указательным пальцами, находя в них утешение. И неважно, насколько мало этого золота, какое оно густое и липкое.

Я полностью сосредотачиваюсь на золоте, мучительно медленно собирающемся каплями. Надеюсь, Матроны отведут меня в мою комнату или продолжат свои ужасные ритуалы в другом месте, предоставив мне время, чтобы собраться с силами и скопить золото.

Но вместо этого мы сворачиваем на выложенную плиткой дорожку, испещренную прерывистыми тенями от растений, а в воздухе разносится непрерывный стрекот цикад. На затылке у меня скапливается пот, вьющиеся мокрые волосы прилипают к коже, а затянутые рукава становятся на запястьях влажными.

Ноги горят. Единственное мое спасение – липкое масло, к которому прилипает мелкий песок, образуя тончайший защитный слой. Я пытаюсь сосредоточиться на стопах, чтобы пробудить магию и заставить золото покрыть их. Но у меня не получается, потому надеюсь, что отравлю им жизнь хотя бы отпечатками ног на полу.

Видимо, королеве надоедает мое безмолвное страдание, потому что она отпускает мое сердце, и возникает ощущение, будто что-то вцепилось мне в спину, вонзив в нее острые когти.

На этот раз я хныкаю, слегка выгнувшись дугой, а ноги подкашиваются. Сзади меня снова толкают, но каждый шаг отзывается в спине иглами и укусами.

Я знаю, что королева у меня за спиной наблюдает за каждым моим движением, получая, наверное, извращенное удовольствие от звуков, которые я издаю. Я перекладываю маленький золотой шарик из левой руки в правую, добавив его к уже скопившемуся золоту, и, хотя он размером всего лишь с ягоду черники, это уже что-то.

Но, сосредоточившись на том, чтобы вытерпеть боль и уберечь комочек в руке, я запоздало осознаю, что больше не иду по песчаной плитке. Я иду по глиняной лестнице, и шум, который я слышу, больше не похож на стрекот цикад.

Это люди.

Много людей.

Я оглядываюсь назад и вижу одноэтажный замок. Он раскинулся на мягких, как перышко, песчаных дюнах и сливается с буйной растительностью вокруг сверкающей воды оазиса.

Но передо мной, внизу этой крутой наружной лестницы, раскинулся крупный город. На горизонте я вижу лишь полоску моря. Она тянется по краю, разделяя небо и землю. Отсюда видны кварталы из домов с плоскими крышами, которые простираются в таком количестве, что мне сложно представить, сколько здесь живет людей.

Здания того же цвета, что и песок, но с вкраплениями ярко-желтой и синей краски. Улицы похожи на сплетенные медные реки, и здесь развеваются флаги с гербом в виде желтого солнца, а также официальный символ Второго королевства – два концентрических круга, один внутри другого, представляющих великое Божество, охватывающее все сущее.

Но ближайшее к нам здание, к которому ведет эта дорожка, окружено людьми. Они собрались под натянутыми между колоннами огромными брезентами. Напротив стоит круглое здание, и сверху я вижу короткую стену, что его окружает. Эта конфигурация отчетливо напоминает символ королевства.

Теперь я не могу сделать ни шагу, не поморщившись и не прошипев. Масло и песок не идут ни в какое сравнение с жестокой жарой и обожженной солнцем плиткой. Я даже ускорить шаг не могу, потому что темп задают Матроны, и им либо плевать на состояние моих ног, либо все это часть моего жгучего пути позора.

Когда я дохожу до нижних ступенек, меня даже люди уже не волнуют, которые пялятся в мою сторону и выкрикивают что-то неразборчивое. Кажется, будто с ног содрали слои кожи, словно я шла целую милю по раскаленным углям.

А