Распутин. Вера, власть и закат Романовых - Дуглас Смит

Арест Мануйлова поставил Батюшина в сложное положение: без его помощи он не мог продолжать свою работу, но не мог и выступить в его защиту, учитывая характер и тяжесть предъявленных ему обвинений. Вполне возможно, что Климович арестовал Мануйлова именно поэтому, а не из-за нападок на Распутина и его круг30. Как бы то ни было, результат бы тот же. Батюшин понял, что его попытки добраться до Распутина провалились. Если верить Симановичу (а источник это довольно сомнительный), Батюшин смирил гордость и пошел на поклон к Вырубовой. Николай вызвал Батюшина в Ставку и пригрозил увольнением, но с помощью генерала Алексеева ему удалось сохранить место. Тем не менее в дальнейшем Батюшин изменил отношение к Распутину и даже пытался добиться его благосклонности31. Возможно, поэтому Комиссия включила имя Батюшина в список шестидесяти семи сторонников Распутина32.

В мае 1916 года в комиссию Батюшина по приказу генерала Алексеева был включен полковник Александр Резанов. Резанов был чиновником министерства юстиции и давно занимался расследованием случаев шпионажа. Как и Бонч-Бруевич и Батюшин, он был убежден, что большинство евреев-промышленников является германскими шпионами. В 1921 году в Париже он рассказал следователю Николаю Соколову о том, как работала эта схема. Крупные страховые компании перестраховывали иностранные риски, что являлось хитроумной схемой передачи врагу военных секретов, связанных с военной промышленностью России и перемещением русских кораблей. По мнению Резанова, в этой схеме участвовали все крупные фирмы. А одним из главных действующих лиц был не кто иной, как Александр Гучков. Комиссия собрала убедительные доказательства преступлений Гучкова, но тут произошла революция, и арестовать Гучкова не удалось.

Другой крупной фигурой был Рубинштейн. Резанов утверждал, что в его квартире были конфискованы зашифрованные письма, подтверждающие его шпионскую деятельность. Резанов несколько раз встречался с Распутиным. Соколову он сказал, что не считает Распутина шпионом, но он был окружен шпионами и находился под влиянием Мануйлова, который использовал его в личных целях. Человеком, который организовал шпионскую сеть в России, по мнению Резанова, был Гельмут Люциус фон Штедтен. Он руководил своими агентами из Швеции. В политическом архиве министерства иностранных дел в Берлине сохранились письма Люциуса, которые убедительно доказывают, что он вовсе не управлял шпионской сетью в России. И этот факт бросает тень на обвинения Резанова в адрес тех, о ком он говорил Соколову33.

Судьба Рубинштейна и Мануйлова была небезразлична Распутину и Александре. 9 октября императрица писала Николаю о том, что Протопопов согласен с ней и Распутиным в том, что расследование и арест Рубинштейна имели своей целью повредить «нашему Другу», и за всем этим стоит Гучков. Александра не считала Рубинштейна образцом честности и достоинства («Конечно, за ним водятся грязные денежные дела, – но не за ним же одним», – писала она), но действия против него были незаконными с самого начала. И Александра хотела, чтобы его либо освободили, либо тихо перевели куда-нибудь в Сибирь, «его не следует оставлять здесь, чтоб не раздражать евреев»34. И Александра, и Распутин писали царю с тем, чтобы облегчить положение Рубинштейна. Его освободили 19 декабря, но обвинения не сняли и арестовали во второй раз. Из тюрьмы его и многих других заключенных столичных тюрем освободила толпа в дни Февральской революции35.

23 декабря Александра вновь писала Николаю, умоляя его остановить суд над Мануйловым, назначенный на 28 декабря. Она говорила, что Распутин приходил к Вырубовой и сказал, что суда нельзя допустить, поскольку дело против Мануйлова было сфабриковано, чтобы навредить ему, Распутину. За всем этим, по словам Батюшина, стоял Алексей Хвостов, который публично говорил, что жалеет, что «Чику» – так Александра (а, возможно, Хвостов) называла Бориса Ржевского – не удалось убить Распутина[28]. В ходе суда стали бы известны все подробности покушения на Распутина, задуманного Хвостовым. Александра велела Николаю написать на деле Мануйлова «прекратить дело» и отправить его министру юстиции Александру Макарову – и сделать это немедленно, пока не стало слишком поздно. В то же время она советовала Николаю уволить Макарова, которого считала врагом Распутина, и заменить его заместителем, Николаем Добровольским. Царь подчинился. Через десять дней Макаров был уволен, министром юстиции стал Николай Добровольский, а Мануйлова на время освободили и суд над ним отложили до февраля36. (Говорили, что Добровольский – оккультист и пользуется благосклонностью императрицы; отсюда и его повышение37.) 28 декабря Александра писала Николаю: «Очень благодарю тебя (также от имени Гр.) за Мануйлова» 38. Решение царя привело общество в ярость. В середине февраля на суде Мануйлова признали виновным, лишили всей собственности и приговорили к тюремному заключению. Впрочем, в тюрьме он пробыл недолго и был освобожден той же толпой, которая в революционной эйфории освободила и Рубинштейна.

Протопопов сообщил Комиссии, что после освобождения Рубинштейн в благодарность купил букет за 500 рублей и отправил на квартиру Распутину. По мнению Протопопова, со стороны Рубинштейна было большой глупостью подчеркивать роль Распутина в его деле 39. Распутин действительно помог Рубинштейну, но тот, несмотря на все букеты, отвернулся от Распутина, когда перестал в нем нуждаться. После падения Романовых он дал интервью польской газете, в котором утверждал, что Распутин был его «заклятым врагом», но уж никак не другом. Он заявил, что это не он обращался к Распутину, а совсем наоборот: это Распутин и Вырубова по поручению трона и при поддержке министра финансов вынуждали его жертвовать деньги, угрожая в ином случае лишить его всех государственных контрактов. Он признал, что Распутин помог ему заключить несколько сделок, но сотрудничество продлилось недолго – Распутин начал строить ему козни. Тем не менее именно Распутин, тронутый слезами жены Рубинштейна, помог ему выйти за свободу и спас его от «неминуемой смерти»40.

«Все люди созданы Богом, и никого нельзя угнетать», – эти слова Распутина относительно евреев были приведены в газете «Одесское время» в 1916 году41. Трудно сказать, действительно ли Распутин это говорил, но ему всегда были свойственны чувства, стоящие за этими словами. Даже если Распутин и не был большим другом евреев, в последние годы жизни он стал достаточно зрелым человеком, чтобы отвергнуть уродливые взгляды своего прошлого.

В середине июня Распутин уехал из Петрограда в Тобольск, чтобы присутствовать на церемонии канонизации Иоанна Максимовича. Губернатор Ордовский-Танаевский встретился с Распутиным в столице накануне отъезда и попытался отговорить его от поездки. Он говорил, что толпы будут слишком большими и полиция не сможет их контролировать. Его жизнь может оказаться в опасности. Распутин на предостережения губернатора внимания не обратил. Из Тобольска Распутин прислал Николаю телеграмму: «Святитель Иоанн Максимович благословляет сильной, святительской своей могучей рукой и ослепляет неверие и [вражескую] рать, нечистую силу. Просветится солнце над войсками нашими, [победит] благочестие»1. 15 июля он писал Вырубовой: «Причастились Святых Тайн у мощей [в Тобольске]. Все народ и простота, ни единого аристократа нет, и народ в Боге и с Богом беседует. Отправляемся к Верхотурскому»2. Вырубова ответила, что погода на фронте неважная (холодно и дождливо), и просила помолиться, чтобы «Бог благословил фронт солнечным светом». Распутин помолился, но это не помогло. Солнце так и не вышло. К концу июля Распутин вернулся в Петроград.