Заклинательница бурь - Мира Вольная

Да только по всем показателям рановато еще до перерождения-то.

Епифания говорила, что слышит иногда его зов, но он слишком слаб, да и любая ведьма ветра с рождения знает, как защититься от Арманара. Память предков и крови. Почти инстинкт.

Что такого могло произойти, что Софи сняла все барьеры и подпустила к себе Арманар? Или это не Софи?

— Как тебя зовут? — рыкнул я, все еще подбираясь ближе, надеясь, что, как и в случае с другими ветрами, мое прикосновение сможет изгнать стихию из ведьмы.

— Арманар!

— Тебе еще рано возвращаться в Мирот, — еще немного.

— Не тебе решать, грун!

— Мне. Я повелитель этих земель. Колыбель ветров — на моей территории, и я ее правитель. И если говорю, что рано, значит, рано. Пошел прочь!

— Нет, — новый мощный порыв ветра, но Зима помогла удержаться на месте, в один вдох сковав ноги льдом.

— Да, отдавай мне ведьму и убирайся прочь!

— Нет!

Еще полшага, и я смогу коснуться Софи.

— Да! Я, Александр Гротери, владыка Северных земель и повелитель северных угодий, именем своим…

— Нет! — пророкотал ветер. Заклинательница протянула вперед руку, скрючив пальцы, и на горле сжалась невидимая удавка, меня оторвало от земли, и я завис напротив ведьмы.

Вляпался ты, дружок. Как выбираться будем?

Хороший вопрос, ответ на который я пока не знал. А это что за…

За спиной Софи, в нитях силы, висел в воздухе небольшой, размером со сжатый кулак прозрачный шар. Внутри мягко и робко плясал единственный язычок пламени.

«Душа, — шепнула Зима мне на ухо. — Другая».

Другая душа?

Все по той же дурацкой легенде, чтобы полностью воплотиться в этом мире, Арманар должен был исполнить желание ведьмы, что ответила на его зов.

Думай, Гротери, думай!

Но болтаться над землей, теряя последние глотки воздуха, и думать получалось хреново. Мудак-ветер явно наслаждался, медленно сжимая стальные пальцы на моем горле.

Невозможность ударить в ответ и обрушить силу собственной стихии на урода бесила неимоверно.

— Иди на хер, — прошипел я, спуская с пальцев ледяные иглы.

Два вдоха, и шар за спиной Софи разлетается на тысячу осколков, рвутся нити силы, связывающие ведьму и временное пристанище для чужой сущности.

И снова меня прикладывает о стену, и громкий, отчаянный, яростный крик Заклинательницы и Арманара разбивает вдребезги еще луч назад казавшийся несокрушимым обелиск.

Гаснет и осыпается вниз пеплом огонек чужой души.

У меня есть передышка. Небольшая, всего несколько вдохов, пока засранец не придет в себя.

Если выживу, Софи до конца своих дней со мной не рассчитается.

Спину жжет огнем, кислотой, колет иголками и рвет на части, а нрифтовые стержни выскальзывают из пальцев.

Мне не надо доставать все, хватит и половины, чтобы проклятье уничтожило остальные. Но я сомневаюсь, что смогу зайти так далеко, дотянуться до тех, что внизу, просто. Но невероятно, невыносимо мучительно. Мешает кровь, делая штыри еще более скользкими, мешает боль.

— «Вылечи спину, Алекс», — проворчал я, одной рукой стараясь зацепить третий штырь, а второй создавая ледяной купол между мной и Заклинательницей. — Потом еще спасибо скажешь, что не вылечил.

Не только Софи разбиралась в проклятье Владимира, я тоже знал о нем достаточно, лишь бы сил хватило. Сейчас это единственный шанс. В конце концов, ему, по идее, должно быть все равно, кого жрать.

Арманар уже пришел в себя и сейчас старательно и упорно пробовал пробраться внутрь.

Насколько я мог видеть, ведьма опустилась на землю, плетение в ее руках хоть и не исчезло, но слегка приглушило краски.

Отлично.

Главное, не сойти теперь с ума от боли и не сдохнуть раньше времени.

Четвертый, пятый, шестой.

Зима помогала немного приглушить боль, оттягивала часть разрушительной силы на себя, но только часть. Ровно столько, чтобы я не потерял сознание. Да мне больше и не надо. Пока.

Седьмой, восьмой — чем выше я поднимал руку, тем сложнее становилось доставать штыри.

Неудобно. Сложно дотягиваться. Пальцы то и дело соскальзывали. Кровь залила подо мной всю землю. Приходилось останавливаться несколько раз, чтобы продышаться и дать сердцу и себе немного времени, чтобы успокоиться и привыкнуть к новой степени боли.

Девятый, десятый…

До одиннадцатого штыря я дотянуться ни с первого, ни со второго, ни даже с пятого раза не смог, пришлось изгаляться и создавать заклинание плети.

Я чувствовал, как медленно расползается по телу чернота, как проклятье жрет меня и мою силу, как вгрызается гнилыми зубами в мышцы и вены, затапливает легкие, подбирается к сердцу.

Еще немного.

Одиннадцатый, двенадцатый, тринадцатый.

На пятнадцатом я решил закончить.

Во-первых, дальше даже с помощью плети я не дотянусь, во-вторых, не выживу, да и в-третьих, если все получится, то необходимости в этом просто не будет.

Я закрыл глаза и сосредоточился.

Сейчас главное было поймать проклятье за хвост и заставить сожрать его часть Арманара, в чем, по идее, мне должна была помочь связь с Софи.

Настроиться на заклятье вышло гораздо проще, чем я полагал. Видимо, помогло тесное соседство с ним на протяжении стольких лет. А вот настроиться на ветер не выходило. Я чувствовал его, видел. Он, как огромный спрут, заполнил собой все вокруг, но в руки мне не давался.

Я рычал, бесилась внутри стихия, боль разрывала на клочки и осколки, убивая и тут же воскрешая, не оставляя в покое. Выл, рвал и метал по другую сторону купола ветер. Софи почти готова была броситься на меня. Почти?

Так может и не надо его хватать? Пусть сам схватит, раз ему так хочется.

Ледяная преграда между нами исчезает, в моей руке трепещет проклятье, и тупой ветер делает ровно то, что я от него хочу — бросается на меня. Лицо Софи — яростная, отвратительная, искаженная маска разозленной стихии.

Я ловлю тело Заклинательницы в объятья и смыкаю руки за ее спиной в замок.

Арманар замирает на несколько вдохов, замолкает, чувствуя первые робкие прикосновения выпущенного и вытащенного наружу проклятья. Несколько вдохов — два или три — ничего не происходит, а потом заклинание все же набрасывается, впивается в стихию. Чернота, висевшая до этого вокруг меня, концентрируется теперь на Софи.

Пора.

— Я, Александр Гротери, повелитель Северных земель и владыка Северных Угодий, своей силой, волей, властью, своим словом, по праву рождения и по праву стихии заклинаю, — заговор слетает с губ драным шепотом, хриплым и надсадным, прямо в ухо ведьме. — Зимой и метелями, именем своим и силой своей, от меня к тебе, Арманар, как от отца к сыну, — на этой фразе улыбка кривит уголки губ. Владимир бы оценил иронию, — как от дня к ночи, как от солнца к луне, пусть перейдет боль, и кровь, и заклятье чужой волей наведенное. Заклинаю!