Нарцисс в цепях - Лорел Гамильтон

Я бросила на него хмурый взгляд и снова занялась гробом, нобольше его не трогала. Я знала, что такое невозможно, если крышка запечатанаосвященным крестом, но вдруг мне предстало видение, как вырывается сквозь доскирука и в меня в цепляется. У Дамиана мания человекоубийства, а лучше бытьосторожным, чем мертвым.

Я поднесла руки к крышке гроба, не касаясь. Вызвала в себенекромантию, как набирают в грудь воздуху, и выдохнула ее сквозь тело — нетолько через руки, через все. Некромантия — часть моей сути, а не моейличности. Я начала вталкивать в гроб свою силу, но ее туда втягивало как воду вдыру. Вода падает вниз, потому что ее тянет гравитация, а на ее пути нетпрепятствий, так получается естественно и автоматически. Вот так и моянекромантия вливалась в гроб, в Дамиана. Я ощущала, как он там лежит в темноте,притиснутый в тесноте атласной тонкой обивкой. Я видела, как его глаза смотрятв мои, что-то в нем горит, что-то, узнавшее мою силу, но его самого я нечувствовала. Там не было его личности, не было Дамиана. Я знала, что это он, нов нем не было ни одной мысли, ничего, кроме крошечной искры узнавания, да и таеле теплилась. Я пыталась сопоставить то, что чувствовала, с тем Дамианом,которого я знала, но он будто стал совсем другой личностью. Я произнеслабыструю молитву, и даже не почувствовала, как это дико — молить Бога о вампире.Свои узколобые идеи о Боге я оставила уже очень давно, иначе пришлось быоставить церковь и все, что мне в моей религии дорого. Смысл, в общем, тот, чтоесли Бог ничего не имеет против меня такой, какая я есть, то и мне положено сэтим смириться.

— Где все? — Очевидно, я спросила вслух, потомучто Бобби Ли ответил:

— Не знаю, но могу пойти посмотреть, если вы пойдете сомной.

Я покачала головой, уставясь на другой гроб. Кто же тамзаперт во тьме? Я должна знать, и если смогу, то вытащу оттуда обитателя. Я неодобряю пыток, а быть запертым в гробу, где ты не умрешь от голода, но будешьголоден вечно, не умрешь от жажды, но будешь вечно гореть ею, быть запертым втесноте, где даже набок не перевернуться, для меня вполне подходит подопределение пытки. Мне нравились почти все вампиры Жан-Клода, и я не брошуникого из них в таком виде, если смогу убедить его, что они и так достаточнонаказаны. В этих вещах я очень упряма, а Жан-Клод как раз сейчас хочет менязадобрить, и я, наверное, смогу вытащить наказанного из гроба. Но кто это?Необходимо признать, что с вампирами у меня как с людьми: некоторых я будусильнее рваться спасать, чем других.

Я подошла ко второму гробу и затолкнула в него свою магию.На этот раз пришлось толкать не так, как было с Дамианом. С тем, кто там был, уменя никогда не было контакта. Я что-то ощущала и знала, что это какой-то виднежити, но ощущалось оно не похоже на вампира. Более пустое, более темноеснаружи. Должно было бы ощущаться какое-то движение, жизнь, но не было ничего.Я сильнее нажала магией и уловила едва заметный ответный импульс. Как будто то,что лежало там, было намного больше мертвым, чем живым, и все же не взаправдумертвым.

Я повернулась на звук к двери. В комнату вплыл Жан-Клод, втуго на этот раз завязанном халате, как знак, что теперь мы займемся делом. Онбыл один.

— А где Мика? — спросила я.

— Джейсон его повел найти какую-нибудь одежду.

Они, я думаю, смогут найти что-то, что ему подойдет.

— А кто в этом гробу?

Я чуть не сказала «что», но все же была уверена, что этовампир, как и в том, который я ощупала раньше.

Лицо его уже было осторожным и нейтральным.

— Я бы полагал, ma petite,что тебя достаточно занимаетзабота о Дамиане?

— Ты знаешь, и я знаю, что я с места не сдвинусь, покане узнаю, кто там.

Он вздохнул:

— Да, мне это известно.

Он глядел на пол, будто от усталости, и потому что лицо егоничего не выражало, жест казался не законченным, как в плохой актерской игре.Но я знала, что он тщательно старается ничего не выразить на своем лице, и лишьтелу позволено выдать, что он весьма недоволен. Это значило, что ответ мне непонравится.

— Кто, Жан-Клод?

— Гретхен. — Его лицо ничего не говорило, а словобыло лишено интонации.

Когда-то Гретхен пыталась меня убить, потому что сама хотелазаполучить Жан-Клода.

— А когда она вернулась в город?

— Вернулась? — с едва слышной вопросительнойинтонацией произнес он.

— Кончай жеманничать, Жан-Клод. Она вернулась в город,все еще жаждая моей крови, и ты ее сюда засадил. Так когда это было?

Лицо его стало как у статуи, только более недвижным. Онстарался скрыть все, что можно, щиты стояли как танковая броня.

— Я еще раз повторяю, ma petite,она никуда не уезжала.

— То есть?

Он глядел на меня, сохраняя непроницаемость статуи.

— Это значит, что с того момента, как я на твоих глазахуложил ее в гроб у себя в кабинете в «Запретном плоде», она здесь и находилась.

Я заморгала, наморщила лоб, открыла рот, закрыла, началаговорить еще раз, и снова не вышло. Наверное, я была похожа на рыбу на песке,потому что ни черта не могла придумать, что сказать. Он стоял и даже не думалмне помочь.

Наконец я обрела голос — хрипловатый.

— То есть ты хочешь сказать, что Гретхен уже два — нет,три года находится в гробу?

Он только смотрел на меня. Дышать он перестал. В нем неощущалось никакого движения, будто отвернись — и его здесь нету, он был какневидимый.

— Да отвечай, черт возьми! Она лежит в гробу три года?

Он кивнул едва-едва заметно.

— Боже мой, боже мой! — Я забегала по комнате,потому что надо было что-то сделать, иначе я бы его ударила или завопила.Наконец я остановилась перед ним, упершись кулаками в бока. — Ах ты, гад!

Я могла говорить только хриплым шепотом, выдавливая слова,иначе заорала бы в голос.

— Она пыталась убить моего слугу-человека, женщину,которую я люблю. Другой Мастер убил бы ее на месте.

— И это было бы лучше, чем вот так! — прошипела я.

— Я сомневаюсь, что Гретхен с тобой согласилась бы.

— Давай откроем гроб и посмотрим, — предложила я.

Он покачал головой:

— Не сегодня, ma petite.Я знал, что у тебя будут именнотакие чувства, и мы можем попробовать ее освободить, хотя у меня мало надеждына успех.

— Это почему?

— Она была не самой психически стабильной женщиной,когда ее туда поместили. Пребывание там не должно было улучшить ее восприятиереальности.

— Как ты мог сделать с ней такое?

— Я тебе уже говорил, ma petite,она заслужила своенаказание.