Нож сновидений - Роберт Джордан

Дони сердито повернулся к приятелю. Мальчишки сжали кулаки.

– Все равно – это удивительное достижение, – не дожидаясь начала драки, вмешался Ранд. – Вот, держите.

Запустив руку в карман, он вытащил наугад две монетки и бросил по одной каждому ребенку. В воздухе блеснуло золото, и парнишки резво поймали подарки. И тотчас, испуганно переглянувшись, они стремглав бросились за городские ворота, только пятки засверкали. Они, наверное, перепугались, что Ранд потребует вернуть деньги. Этого золота хватит их семьям на несколько месяцев.

Мин смотрела им вслед, ее лицо исказило страдание. Оно эхом отдавалось в узах даже после того, как девушка, покачав головой, снова повернулась вперед. Что она видела? Повидимому, смерть. Ранда охватил гнев, а не печаль. Сколько десятков тысяч погибнет еще до того, как разразится Последняя Битва? Сколькими из них окажутся дети? В его душе больше не осталось места для печали.

– Очень великодушно, – напряженным голосом проговорила Найнив. – Неужели мы собираемся все утро проторчать тут?

Паровой фургон уже давно исчез из поля зрения, но ее дородная бурая кобыла продолжала тревожно фыркать и вскидывать головой. Женщина не очень хорошо справлялась с лошадью, несмотря на то что животное отличал исключительно мирный нрав. Найнив не была такой уж искусной наездницей, какой себя считала. Однако лошадь Мин – серая кобыла с изящно выгнутой шеей, позаимствованная из конюшен лорда Алгарина, – тоже пританцовывала на месте. И только уверенная хватка рук, обтянутых красными перчатками, на поводьях сдерживала ее темперамент. И чалая Аливии, поддавшись общему настроению, вела себя неспокойно, хотя бывшая дамани управлялась с ней также непринужденно, как Кадсуане со своей гнедой. В Аливии время от времени проявлялись неожиданные таланты. Значит, каждая дамани должна быть неплохой наездницей.

Въезжая в город, Ранд в последний раз глянул в ту сторону, куда уехал паровой фургон. «Удивительное» – не то слово. Сотня повозок или всего пятьдесят. Всего лишь! Тут скорее уместнее будет сказать «невероятное» достижение. Станут ли торговцы использовать такие машины вместо лошадей? Вряд ли. Торговцы любят старые проверенные дедовские способы и не испытывают доверия ко всяким нововведениям. Льюс Тэрин почему-то вдруг зашелся хохотом.

Тир не был красив, как Кэймлин или Тар Валон. По-настоящему широких улиц в нем попадалось совсем немного. Но он был огромен и продолжал непрерывно расти и поэтому входил в список крупнейших городов мира. И, как большинство таких городов, он волей-неволей разрастался без особой системы. В невообразимой путанице улиц остроконечные черепичные крыши гостиниц и шиферные кровли конюшен перемежались с дворцами с квадратными куполами и высокими, окруженными балконами башнями, сверкавшими на утреннем солнце. Лавки кузнецов и ножовщиков, портных и мясников, торговцев рыбой и коверщиков были втиснуты между мраморными строениями с высокими бронзовыми дверями, скрытыми массивными белыми колоннами, – здания гильдий, банкирских домов и торговых бирж.

Рассвело совсем недавно, тень еще лежала на улицах, но они уже кипели в прославленной южной кутерьме. Паланкины, которые несли худые парни, быстро двигались сквозь толпу, не уступая в скорости и юркости детишкам, которые, играя, как угорелые носились по мостовой, в то время как экипажи и кареты, запряженные четырьмя или шестью лошадьми, тащились так же медленно, как телеги и фургоны вслед за большими волами. Пары носильщиков, несущие на каждом плече по шесту, поперек которых был положен груз, тяжело пробирались через сутолоку. Подмастерья носили туда-сюда произведения своих мастеров – свернутые ковры и коробки с другими предметами. Лоточники расхваливали свой разложенный на лотках или тележках товар – ленты и булавки, а кое-кто даже жареные орехи и пирожки с мясом. Акробаты, жонглеры и уличные музыканты выступали на каждом перекрестке. Никогда не подумаешь, что город находится в осаде.

Тем не менее местами все выглядело не так уж мирно. Несмотря на ранее утро, Ранд замечал, как особо буйных пьяных вышвыривали за порог постоялых дворов и таверн. На улицах тут и там кто-нибудь размахивал кулаками и дубасил соседа, причем такие сценки встречались так часто, что не успевала одна пара вояк исчезнуть за углом, как в поле зрения уже показывалась следующая. В толпе регулярно попадались солдаты – в их принадлежности к армии сомневаться не приходилось: пышные рукава их шерстяных шинелей пестрели полосками цветов благородных Домов, но даже те, на ком были латы и шлемы, вовсе не пытались разнять дерущихся. Немалое число драк происходило с участием самих солдат. Они дрались между собой, с Морским Народом, с голодранцами – то ли чернорабочими, то ли подмастерьями, то ли местными забияками. Солдаты, когда им нечего делать, быстро начинают скучать, а скучающие солдаты пьют напропалую и дерутся. Ранд был рад увидеть, что солдаты мятежников скучают.

Прохожие удивленно смотрели вслед Девам, смешавшимся с толпой и продолжающим делать вид, что не имеют к Ранду никакого отношения, и озадаченно почесывали затылки. Больше всего внимания на них обращал смуглолицый Морской Народ, и, кроме того, за ними неотступно следовала стайка разинувшей рты ребятни. Тайренцы – кожа некоторых из них едва ли была светлее, чем у Морского Народа, – видели Аийл прежде, и если и задавались вопросом, почему Девы вернулись, то этим утром им предстояли другие дела, и куда более важные, чем праздные размышления такого рода. Никто, судя по всему, не рассматривал Ранда и его спутниц особенно пристально. На улицах встречались и другие всадники и всадницы, по большей части иноземцы – там бледнолицый купец из Кайриэна в кафтане мрачных оттенков, там арафелец, позвякивающий серебряными колокольчиками, вплетенными в темные косички, а еще дальше доманийка с медным цветом кожи в полупрозрачной амазонке, едва скрытой плащом, за которой неотрывно вышагивала парочка здоровенных телохранителей в кожаных куртках с нашитыми на них металлическими дисками, позади них – шайнарец с седым чубом на гладко выбритом черепе и в кафтане, едва сходящемся на его немалом брюхе. В Тире нельзя пройти и десятка шагов, чтобы не наткнуться на иноземца. У здешней торговли длинные руки.

Нельзя сказать, чтобы проезд Ранда через город обошелся без инцидентов. Прямо под носом его коня мальчишка-булочник споткнулся и упал – корзина с товаром сделала сальто в воздухе. Паренек принялся подниматься на ноги – Ранд как раз проезжал мимо – и замер на полпути с раскрытым ртом. Все длинные батоны, выпавшие из корзины, стояли на мостовой вертикально, подпирая друг друга и образуя перевернутый конус. Мужчина в одной рубахе, мирно потягивавший выпивку в окне второго этажа постоялого двора, потерял вдруг равновесие и выпал наружу с диким криком, который оборвался, когда счастливчик сообразил, что аккуратно приземлился на обе ноги шагах в десяти от Тай’дашара, по-прежнему сжимая кружку в руках. Ранд продолжал путь, оставив вытаращившего глаза мужчину осознавать, как же ему повезло. Рябь измененных судеб тянулась за Рандом и волной расходилась по городу.

Не все происшествия будут столь же безобидны, как случай с батонами, или так же благополучны, как история с мужчиной, приземлившимся на ноги, а не на голову. Вполне может случиться так, что простой ушиб обернется переломом костей или шеи. Смертельная вражда вспыхнет из-за слов, которые явятся неожиданностью для самого говорящего. Жены начнут отравлять мужей за мелкие обиды, которые они снисходительно прощали им многие годы. О, или какой-нибудь малый обнаружит в собственном погребе полупрогнивший мешок, набитый золотом, хотя сам он не возьмется объяснить, что это ему стукнуло в голову заняться раскопками. Или влюбленный попросит руки и получит согласие от женщины, к которой ему никогда недоставало смелости даже приблизиться. Скольким людям повезет, столько же встретят неудачу. Мин называла это балансом. Добро, чтобы восполнить причиненное зло. Ранду всегда казалось, что как раз зло уравновешивает добро, а не наоборот. Нужно поскорее покончить с делами в Тире и выбираться из города. О том, чтобы галопом нестись по заполненным народом улицам, речи быть не могло, но Ранд все же пришпорил своего вороного, так что Девам пришлось перейти на бег.