Личное дело.Три дня и вся жизнь - Владимир Крючков

А тем временем российское руководство не дремало. Ельцин обратился к гражданам России с призывом начать всеобщую политическую стачку, организовывать забастовки, митинги протеста, акты неповиновения.

Сработай этот призыв, и дело могло принять самый неблагоприятный оборот; в ГКЧП это хорошо понимали. Однако поступавшая в то время с мест информация обнадеживала. Призыв к стачкам, забастовкам, митингам не нашел поддержки. В течение 19 и 20 августа по всему Советскому Союзу с населением почти 300 миллионов человек в забастовках и митингах приняли участие не более 150–160 тысяч человек, и то условно. Нередко на митингах присутствовали те, кто активно поддерживал ГКЧП, многие приходили просто из любопытства.

Самый большой митинг, на котором присутствовало около 50 тысяч человек, прошел в Ленинграде 20 августа. Однако устроители митинга не могли не понимать, что он не носил однозначной направленности против ГКЧП.

Одновременно в Кремль шли массовым потоком телеграммы, письма, звонки с поддержкой образования ГКЧП и его первых шагов. С мест раздавались требования более решительных мер, конкретных действий по нормализации ситуации. Поступали телеграммы и с осуждением создания ГКЧП, но их было значительно меньше. Комитет не встретил противодействия в сколько-нибудь существенных масштабах, наоборот, он ощутил активную поддержку, хотя и при пассивном отношении значительной части населения.

Для решения текущих задач 20 августа в ГКЧП была создана группа по координации, обработке поступающей информации и подготовке рекомендаций, конкретных предложений во главе с Баклановым. В эту группу вошли представители ряда министерств, ведомств, аппарата Кабинета министров. Она приступила к работе сразу после создания.

Однако из-за болезни Павлова не работал Кабинет министров. В.И. Щербаков, которому Павлов поручил исполнять обязанности председателя правительства, был для этой роли самой неподходящей фигурой. Его политическая ориентация никогда не отличалась четкостью и откровенностью. В этом отношении он был непредсказуем. Точнее, можно было безошибочно предположить, что его деятельность примет негативный характер. Так оно и случилось.

Российское руководство занервничало. Тогда оно предприняло еще один шаг.

20 августа в Кремле у Лукьянова состоялась встреча с Руцким, Хасбулатовым и Силаевым. Они пришли заявить требования, которые сводились к прекращению деятельности ГКЧП, возвращению в Москву Горбачева, но особых угроз при этом не высказывали. У Лукьянова создалось впечатление, что требования не носили ультимативного характера, это объяснялось отсутствием у российского руководства рычагов воздействия на ГКЧП и на обстановку в стране в целом.

Уже позднее стало известно, что поход Руцкого, Хасбулатова и Силаева к Лукьянову рассматривался ими как прощание с жизнью. Российские руководители всерьез полагали, что в Кремле их могут подвергнуть аресту или сделать с ними что-нибудь посерьезнее. И когда они совершенно беспрепятственно проехали в Кремль, увидели там обычную, нормальную, деловую обстановку, характерную для будничных дней, когда их всюду без всяких помех пропускали, а во время беседы с Лукьяновым угостили чаем, их настроение изменилось. После встречи они совершили небольшую прогулку по Кремлю и спокойно вернулись в Белый дом. Но, видимо, не это нужно было российскому руководству.

Накануне, 19 августа, Ельцин произнес известную, облетевшую весь мир речь с танка у Белого дома. Он осудил ГКЧП, призвал к сопротивлению, к защите Белого дома, хотя никто на него и не собирался нападать.

В разное время у Белого дома находилось от 3–4 до 30–35 тысяч человек. Это были как лица, активно поддерживавшие российское руководство, так и люди, оказавшиеся там из любопытства.

Конечно, среди лиц, находившихся в те дни у Белого дома, было немало сбитых с толку, заблуждавшихся. Они верили в то, что защищают идеалы свободы, и, следовательно, оказались там по зову сердца.

Пришедших к Белому дому щедро угощали, в том числе и спиртными напитками. Взбудораженные настроения «защитников» Белого дома всячески подогревались провокационными заявлениями, особенно сообщениями о предстоящем с часу на час штурме.

В здании Верховного Совета РСФСР и вокруг него появились люди с оружием, с намерением в случае штурма пустить его в ход, а может быть, с прямо провокационными целями. В течение 20 августа в Комитет госбезопасности поступала информация о якобы произведенных выстрелах в районе Белого дома. По одним сообщениям, это были выстрелы со стороны здания Совета экономической взаимопомощи, по другим — из района гостиницы «Украина», по третьим сообщениям, выстрелы были произведены из самого Белого дома. Позже эти сведения не нашли подтверждения.

В этой связи в ГКЧП думали о том, как поступить в такой ситуации. Однако никакого решения не было принято, полагались на действия органов Министерства внутренних дел, Комитета госбезопасности, а также Министерства обороны.

Утром 20 августа по договоренности между Язовым, Пуго и мною было сочтено необходимым на всякий случай разработать меры по локализации возникшей напряженности в районе Белого дома. Исходили из того, что если какие-то группы лиц пойдут на кровавый конфликт, стрельбу, массовые беспорядки, то, естественно, возникнет вопрос о предупреждении подобных провокационных действий.

В связи с этим в Министерстве обороны, при участии представителей МВД и КГБ СССР, было проведено рабочее совещание с обсуждением возможных мер. Поскольку ситуация не дошла до критической отметки, никаких указаний на проведение мероприятий в отношении вооруженных лиц в Белом доме не давалось. Таким образом, этот вопрос отпал как бы сам собой.

Никакой команды на проведение штурма тем более не отдавалось, никаких попыток взять Белый дом силой не предпринималось, однако всевозможных спекуляций на этот счет тогда и в последующее время было в избытке.

В 1993 году Ельцин в одном из выступлений даже сказал, что якобы было предпринято восемь попыток штурма Белого дома. Интересно, о каких восьми попытках говорил президент, если не было предпринято даже одной?

И несмотря на то, что эти лживые утверждения опровергаются событиями тех дней, тем не менее было инспирировано движение «защитников» Белого дома. Им воздавали должное за героизм и мужество, проявленное при отражении мифического штурма, наградили медалями. Были проведены торжественные мероприятия по вручению этих наград. И все это делалось совершенно серьезно! Воистину театр абсурда!

Вечером 19 августа я решил проехать по улицам Москвы и лично ознакомиться с обстановкой в столице. В целом она была нормальной. Скопление людей в районе Белого дома не показалось мне значительным. На Калининском проспекте, в районе Садового кольца, я вышел из машины, подошел к группе молодежи, поговорил с ними. Они не узнали меня, но, видимо, поняли, что я представитель центральной власти. Разговор был спокойным и отнюдь не политизированным. На вопрос, что они тут делают, ответили — гуляем. Собираетесь ли тут оставаться дальше или уйдете домой? Ответили — посмотрим. Шутки, смех, настроение совсем не агрессивное. На вопрос, кого они опасаются, последовал ответ — никого.