Сахаров и власть. «По ту сторону окна». Уроки на настоящее и будущее - Борис Альтшулер

В обоих случаях был, правда далеко не сразу, положительный результат. Произошло ли новое изменение конъюнктуры или сработало наше письмо, вряд ли мы когда-нибудь узнаем».

БА:

«Архипелаг ГУЛАГ» был впервые напечатан в нашей стране в «Новом мире» («главы из книги») в № 8–11 за 1989 г.

Впервые за рубеж: Рейган, Теллер, Миттеран

Сахаров:

«20 октября Политбюро ЦК КПСС отменило запрет на мои поездки за рубеж. Юлий Борисович Харитон дал письменное поручительство за меня (кажется, он потом повторил его устно на заседании Политбюро 20 октября). Я не знаю, что именно написал Ю. Б. в своем поручительстве – то ли что я не могу знать ничего, что представляет интерес после 20 лет моего отстранения от секретных работ, то ли что я человек, которому безусловно можно доверять и который никогда ни при каких условиях не разгласит известных ему тайн. Во всяком случае, поручительство возымело свое действие. Это необычное действие Харитона безусловно было актом гражданской смелости и большого личного доверия ко мне.

6 ноября я впервые в своей жизни выехал за рубеж.

Сразу по прибытии в Нью-Йорк, а затем в Бостон меня встретили толпы корреспондентов с лампами-вспышками и микрофонами. На пресс-конференции в Бостоне я говорил о противоречивом характере происходящих в нашей стране процессов, об июльских указах[138], о дефектах реформы Конституции и выборной системы. Я также говорил о крымских татарах, о Нагорном Карабахе, об оставшихся в заключении узниках совести – Мейланове, Кукобаке (теперь они на свободе).

В моих встречах с государственными деятелями – Рейганом, Бушем (тогда вновь избранным, но еще не вступившим в должность президентом), Шульцем, Маргарет Тэтчер – тоже было много вопросов о правах человека. Похоже, что я пожинаю плоды собственной активности в семидесятые – восьмидесятые годы.

Рейган произвел на меня впечатление обаятельного человека. Я пытался говорить с ним о проблеме СОИ в широком аспекте проблем международной стратегической стабильности и общих перспектив разоружения. Мне кажется, что Рейган как-то отключался от моих аргументов и повторял то же самое, что он всегда говорит, – что СОИ сделает мир более безопасным.

К сожалению, то же самое я услышал от Теллера. Я встречался с ним в Вашингтоне в день его 80-летнего юбилея. Минут тридцать мы поговорили с ним до начала торжественного заседания в огромном зале, где множество людей в парадных туалетах уже собрались за столиками, готовые слушать ораторов. Теллер сидел в глубоком мягком кресле в полумраке. Я сказал несколько слов о параллелях в нашей судьбе, о том уважении, которое я чувствую к нему за занимаемую им принципиальную позицию, вне зависимости от того, согласен я с ним или нет. Потом я это повторил в публичном выступлении другими словами. Теллер заговорил о ядерной энергетике – тут у нас не было разногласий, и мы быстро нашли общий язык. Я навел разговор на СОИ, поскольку именно ради выяснения глубинных основ его позиции в этом вопросе я приехал. Как я понял, основное, что им движет, – принципиальное, бескомпромиссное недоверие к СССР».

БА:

Как уже говорилось, по поводу СОИ Сахаров оказался прав: программу в 1994 г. закрыли из-за непреодолимых технических трудностей.

«Людоед Теллер» – известный штамп советской пропаганды. Родина Эдварда Теллера – Венгрия, в 1919 г. в возрасте 11 лет он стал свидетелем красного террора в те четыре месяца, когда у власти в Венгрии находился соратник Ленина Бела Кун. Воспоминания об этом ужасе определили твердое недоверие Теллера к коммунистам; в США среди ученых-атомщиков он действительно слыл «ястребом», тогда как многие из его коллег были левых или даже прокоммунистических убеждений. В связи с этим Оппенгеймер, долгие годы возглавлявший Манхэттенский проект и считающийся отцом американской атомной бомбы, был в 1954 г. отстранен от допуска к государственным секретам. Теллер, который ранее не раз вступал в спор с Оппенгеймером по стратегическим вопросам (в том числе после войны Оппенгеймер возражал против программы создания водородной бомбы), поддержал это решение госорганов США, за что был подвергнут пожизненному остракизму со стороны американского научного сообщества.

Сахаров в первом томе «Воспоминаний» [1]:

«На основании своего личного опыта, отталкивавшегося от впечатлений венгерских событий 1919 года, Теллер с большим недоверием относился к социалистической системе; по существу, он утверждал, что только американская военная мощь может удержать социалистический лагерь от безудержной экспансии, угрожающей цивилизации и демократии, удержать от развязывания третьей мировой войны.

Тогда, в сороковых – пятидесятых годах, моя позиция, скорей, была очень похожей на позицию Теллера, являясь ее “отражением” – с соответствующей заменой слов и понятий (СССР – вместо США, мир и безопасность страны – вместо защиты от коммунистической экспансии и террора и т. п.). Защищая позицию Теллера, я одновременно защищаю и свои действия в тот период жизни, действия моих товарищей по работе. При этом, в отличие от Теллера, мне не надо было идти против течения, и остракизм коллег мне не угрожал…

Отношение американских коллег к Теллеру представляется мне несправедливым (и даже – неблагородным). Теллер исходил из принципиальных позиций в очень важных вопросах. А то, что он при этом шел против течения, против мнения большинства, говорит в его пользу.

Ирония судьбы: в 1945 году Теллер вместе со Сциллардом считал, что нужна демонстрация атомной бомбы, а не ее военное применение, а Оппенгеймер убеждал, что решение этого вопроса следует предоставить военным и политикам (Теллер пишет, что Оппенгеймер слишком легко дал себя переубедить)».

БА:

Вспомним тост Сахарова 22 ноября 1955 г.: «…за то, чтобы наши изделия также успешно взрывались над полигонами и никогда не взрывались над городами». Оказывается, «людоед Теллер» тоже был против атомной бомбардировки японских городов.

Эдвард Теллер (в книге «Он между нами жил» [5]):

«Мое краткое общение с Сахаровым утвердило меня в мысли о том, что он был оптимистом. Себя я тоже считаю оптимистом. По-моему, оптимизм – это необходимая добродетель.

Пессимист – это человек, который всегда прав, но не находит в этом никакой радости. Оптимист же верит, что будущее не предопределено, и старается всячески его улучшить. В условиях, в которых жил Сахаров, для сохранения оптимизма нужна была огромная духовная сила. У Сахарова она была. Он много сделал для разрешения конфликта между Востоком и Западом, и мы с благодарностью будем его помнить».

Сахаров:

«У меня уже не было времени отвечать Теллеру – нас позвали в зал. Теллеру было трудно идти, кто-то его поддерживал. В зале меня ждала Таня, она сказала: “У вас на выступление только 15 минут, иначе мы опоздаем на последний шаттл[139]”. Я действительно уложился в 15 минут: 5 минут о судьбе и принципиальности, вспомнил, что Теллер поддерживал Сцилларда в вопросе о Хиросиме (т. е. высказался против атомной бомбардировки городов); 5 минут о роли идеи гарантированного взаимного уничтожения; 5 минут о военно-экономической и технической бесполезности СОИ, о том, что она только поднимает порог стратегической стабильности в сторону больших масс оружия.