Меч Юга - Дэвид Вебер

Не то чтобы бандиты были готовы встретить его. План Базела состоял в том, чтобы он и Венсит атаковали первыми, привлекая к себе внимание разбойников, и когда Кенходэн атаковал, большинство из них смотрели в другую сторону. Некоторые сражались с ножнами, чтобы обнажить оружие, другие мчались к привязанным лошадям, но их движения едва начались, как Базел и Уолшарно начали убивать.

Меч градани двигался легко, как сабля, пронзая своих врагов подобно молнии. За ним тянулась кровь, сверкая, как рубины на закате, и Уолшарно сражался, как другая рука. Самый великолепно обученный боевой конь во всем мире не мог сравниться со скакуном, поскольку скакуны были столь же разумны, как и любая из человеческих рас, а воины среди них - такие воины, как Уолшарно и Бирчалка - тренировались в своих боевых искусствах так же усердно, как любой человек или градани. Он и Базел были не просто всадником и скакуном; они были одним целым. Два сердца, два разума, две души, объединенные связью между ними в единое смертоносное целое. Все, что находилось справа, было заботой Базела; все, что находилось слева, принадлежало Уолшарно, а подкованные сталью копыта и челюсти, которые ломали руки, как палки, мало кому позволяли избежать его гнева.

Венсит свернул из кильватера Базела, чтобы отрезать бандитов от их лошадей, и полдюжины разбойников обернулись на стук копыт Бирчалки. Они в ужасе уставились на грохочущего скакуна и пылающие глаза волшебника, но у них не было выбора, и мечи сверкали в их кулаках, когда они прыгнули, чтобы сразиться с ним, сражаясь за свои жизни.

Он и Бирчалка не были равны Базелу и Уолшарно, потому что им не хватало слияния уз принятия, а Венсит не был защитником Томанака. Уолшарно знал то, что знал Базел, видел то, что видел Базел, точно так же, как Базел делился тем, что он видел и знал. Он и его всадник двигались как одно целое, каждый понимал намерения другого в тот момент, когда это намерение зародилось, и они сражались с гладкой, отточенной эффективностью, с которой не мог бы соперничать даже другой всадник ветра и скакун, поскольку это было основано на восьмидесятилетнем совместном опыте в большем количестве сражений, чем большинство людей могли бы даже посчитали.

Бирчалка и Венсит были больше, чем лошадь и всадник, но меньше, чем всадник ветра и скакун. По правде говоря, не было никакого сравнения между их способностями и возможностями Базела и Уолшарно... за исключением того, что ни один другой воин и ни один боевой конь, как бы они ни хотели и ни умели сражаться, не могли сравниться с ними. Если меч Венсита был просто смертных размеров, он двигался с одинаковой сверкающей скоростью, и первые два бандита, столкнувшиеся с ним лицом к лицу, оказались одинаково, хотя и менее эффектно, мертвыми. Остальные попытались обойти Бирчалку и подколоть сухожилия, но слишком поздно.

Кенходэн врезался им в спины как раз в тот момент, когда скакуны начали замедляться. Один разбойник услышал его и повернулся, чтобы выкрикнуть предупреждение, и Чернион, не веря своим глазам, наблюдала, как Кенходэн ударил, как гадюка, и голова бандита отлетела. Она никогда не видела, чтобы меч двигался так быстро! И, как отметил уголок ее сознания, она никогда не видела человека, буквально обезглавленного ударом одной руки наотмашь. Затем она ударила пятками по бокам своей кобылы и поскакала вслед за Кенходэном, ее собственный меч рубил и колол.

Кенходэн пронесся мимо Базела противоположным курсом, его удары забрызгали плащ градани кровью. Затем они с Чернион вырвались и развернулись - она, чтобы присоединиться к Венситу; он, чтобы врезаться снова в основной отряд.

Разбойники сражались, потому что у них не было выбора, но Базел и Кенходэн пронзали их, как обоюдоострый меч. Раздался громкий боевой клич градани, и звуки его ударов были подобны топорам, но первым - и безмолвным - в этой бойне был Кенходэн.

Даже гибельность Базела - вместе с Уолшарно - бледнела по сравнению с тем хаосом, который учинил рыжеволосый мужчина. В его фехтовании не было того огня, который отличал его раньше, но его смертоносная эффективность леденила сердце. Удар сверху, снизу, наотмашь - прямой удар или выпад - все это не имело значения. Его клинок двигался во всех направлениях, и каждый удар попадал точно в цель и обрывал чью-то жизнь. Дважды он сразил бандитов позади себя, невидимых для него в тот момент, когда он убивал их, и Глэмхэндро, зараженный той же убийственной эффективностью, собрал урожай, который мог соперничать с Уолшарно. Они снова вырвались на открытое место и снова развернулись, серый жеребец со свистящим криком встал на дыбы, прежде чем они снова обрушились на своих врагов.

Крики и влажный хруст стали наполнили вечер на очень короткое время. Потом все было кончено.

Но еще ничего не было кончено. Кенходэн выдернул свою сталь из груди последнего бандита и развернул Глэмхэндро на задних ногах, чтобы противостоять своим товарищам. Дюжина тел распростерлась перед Венситом и Чернион, сраженных при попытках прорваться к своим лошадям. Чернион спешилась, чтобы почистить свой меч, но она подняла глаза, когда внезапно воцарилась тишина, и ее руки замерли на полпути. Она вздрогнула, увидев глаза Кенходэна, потому что они горели зеленым огнем, преследующим ее сны, и его губы беззвучно шевелились, когда он коснулся Глэмхэндро пяткой. Выносливая душа, какой бы она ни была, она отступила на шаг, когда серый гордо поднял голову и направился к Венситу высоким, размеренным шагом на плацу.

Венсит тихо сидел и наблюдал, как они приближаются. Кенходэн был в крови по локоть, и еще больше крови капало с его клинка. Глэмхэндро был багровым до колен, и зловоние смерти распространялось вместе с ними по полю. Они остановились перед волшебником, и Кенходэн погрозил ему мечом.

- Как долго, волшебник? - Его голос ошеломил их всех, потому что в нем звучали шипение и порывы страсти, которых они никогда от него не слышали. Кровь с его меча забрызгала Венсита, и лезвие задрожало от силы его хватки, но волшебник молчал.

- Как долго?! - Голос Кенходэна сорвался в крик. - Сколько еще?! Отвечай мне, черт бы тебя побрал!

- Я ответил тебе, - наконец тихо сказал Венсит, и голова Кенходэна медленно повернулась. Его взгляд повернулся на запад, его глаза вспыхнули на кроваво-красном горизонте, в то время как кости его лица выделялись смелым рельефом, странные, чужеродные и древние в пепле умирающего света дня.

- Так и есть,