Шерас. Летопись Аффондатора, книга 1-я: 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев

Божественный вел своего коня Анхаса шагом и больше наблюдал за его поведением, чем обращал внимание на восклицания собравшегося вдоль дороги народа. Красавец конь после долгого плавания потерял былую стать, заметно ослаб, отвыкнув от твердой почвы и тяжести седока, и ступал вначале неуверенно – его время от времени слегка заносило то в одну, то в другую сторону. Но, быстро освоившись, он стал прежним скакуном. Довольный Алеклия потрепал по шее старого друга: «Молодец, Анхас!»

Инфект проехал, оставив горожан в полной уверенности, что только что они видели живого бога. Следом, запряженная восемью буйволами, показалась высокая повозка с людьми в удивительных головных уборах. Они черпали из сундука пригоршни монет и размашисто бросали их в толпу. Золото и серебро летело во все стороны, и то и дело возникала свалка, неизменно переходящая в потасовку. Однако гиозы внимательно следили за порядком, их бамбуковые палки тут же начинали прыгать по головам, и смута быстро прекращалась.

Далее на мостовую вступила Белая либера, часть ее воинов двигалась в конном строю, а часть – в пешем, поскольку немало лошадей во время путешествия и шторма погибло. Кони отряда телохранителей Инфекта заметно отощали и, хотя были «наряжены» подобающим образом, выглядели очень плохо: они давно не получали должного ухода, к которому привыкли в дворцовых конюшнях. Но горожане, чьи головы накрыла тень от широких знамен партикул, видимо впервые увидав столь грозное войско, были потрясены и общим его видом, и серьезностью каждого воина в отдельности, но прежде всего золотыми панцирями, в которые циниты были закованы. «Какой же силы эти воины, – удивлялись оталарисы, – если для их доспехов не жалко столько золота?»

Авидроны, в свою очередь, с удивлением разглядывали жителей города, все как один оталарисы были малы ростом, буроволосы и пучеглазы, а одевались в широкие штаны и длинные рубахи, похожие на женские плавы. Их вид показался гордым воинам забавным, и многие из них с трудом сдерживали улыбку и лишь обменивались друг с другом понимающими взглядами.

За белоплащными последовали боевые колесницы, ведомые тройками лошадей, затем – строгие колонны Абордажной либеры, а потом – люцеи Дворцовой акелины в изящных разноцветных плавах с бронзовыми венцами на головах. Все они держали в руках пучки черных жемчужин и время от времени бросали по одному цветку в публику, и местные юноши, пораженные неземной красотой женщин, кидались за цветами гурьбой. Последней из люцей появилась Андэль в серебряной колеснице – она была облачена в голубые одеяния Духа Любви из авидронского предания с полурасправленными лебедиными крыльями на спине…

Шествие замыкали живые «дары», предназначавшиеся Красивому Хо. Тридцать плененных в сражении при Галермо лимских вождей и с ними семьсот разбойников, следом две тысячи освобожденных из рабства жителей Оталарисов и за ними – тысяча рабов. А еще семьдесят повозок со всякими богатствами – малая толика откупа, полученного в Дуканах.

…ДозирЭ ехал на Кумире в последней конной колонне Белой либеры. По правую руку от него следовал Идал, по левую – Одрин. Вот уже много дней дорманец неотступно сопровождал грономфа, всегда, как бы случайно, оказываясь рядом, что бы тот ни делал, где бы ни находился. Наконец ДозирЭ понял, что белоплащный приставлен за ним следить, и как-то интуитивно связал это с Андэль и со всем, что произошло в последнее время. Одрин, однако, называл себя «верным другом» и на каждом углу, не скупясь на яркие краски, рассказывал, как грономф героическим поступком спас ему жизнь. Всё свое лицедейство: ухмылки, ядовитые шутки, кривляние – дорманец оставил, теперь он казался искренним, постоянно добродушно улыбался и, невзирая на собственную знатность, которой ранее кичился, готов был всегда прийти на помощь. Некоторое время назад он показал ДозирЭ, как правильно вплетать в гриву коня цветные ленты, и собственноручно очистил от опилок круп его лошади.

Постепенно грономф привык к тому, что Одрин всегда поблизости, и уже не помнил, что несколько месяцев назад собирался драться с ним на поединке. ДозирЭ стал питать к дорманцу дружеское расположение, тем более что тот обладал редкой способностью в любой ситуации шутить, а еще тонко и изящно подтрунивать над товарищами. ДозирЭ не уставал смеяться над его остротами, совсем забыв, как злился сам, будучи объектом его насмешек.

Идал, в отличие от друга, Одрину не доверял и несколько раз предупреждал ДозирЭ о том, что родовитый инородец не так прост, как хочет казаться, и наверняка что-то задумал, а потому и лезет в друзья, не обращая внимания на встречную холодность. Но ДозирЭ только отмахивался: «Ты слишком подозрителен, рэм. Слишком!»

Вскоре Белая либера выехала на площадь перед дворцом интола Оталарисов и, совершив сложные церемониальные перестроения, заняла место справа от широкой дворцовой лестницы. При этом ДозирЭ оказался в первой шеренге. Сразу после этого появились люцеи. Они должны были пройти мимо строя белоплащных и после ритуального танца расположиться на другом конце площади. Молодой человек привстал на стременах и увидел Андэль в серебряной колеснице и в чудном наряде с крыльями. И сердце его гулко застучало.

ДозирЭ уже знал, что им предстоит расстаться. И не только потому, что девушка больше не хотела его видеть, но, прежде всего, потому, что далее их пути расходились: Божественный, после всех победных торжеств, собирался посуху отправиться в долину Спиера, а оттуда в Берктоль, а люцеи должны были вернуться на «плавучие акелины» и вместе с «Белой Армадой» отплыть обратно в Грономфу. Белоплащного не покидало острое предчувствие, что они более не увидятся. Его утешало единственное: тот, кто их разлучил, также должен был надолго с девушкой расстаться.

«О гаронны! И как это всё могло со мной произойти? – недоумевал молодой человек, размышляя о своем и почти не обращая внимания на то, что происходило на площади. – Мой соперник – мой Бог, мой правитель и одновременно мой военачальник. Какое дикое стечение обстоятельств!».

Когда серебряная колесница, запряженная разукрашенной тройкой лошадей, поравнялась с ДозирЭ, молодой человек вдруг забыл обо всем и громко позвал: «Андэль!», перекричав и музыку, и раскатистый гул торжествующей толпы, занявшей половину площади. Девушка обернулась на голос и быстро нашла среди воинов того, кто ее окликнул. Молодой человек приложил пальцы ко лбу. Девушка, машинально отпустив поручень, за который держалась, тем же жестом ответила на приветствие. Тут произошло неожиданное: возница, управлявший тройкой, внезапно натянул вожжи, придержав лошадей, поскольку они почти настигли идущих впереди люцей; при этом повозка дернулась, и Андэль едва не упала.

Вскоре, однако, девушка оправилась, вновь поднялась во весь рост и крепко уцепилась за поручень колесницы. «Черный шнурок захотел?» – зашипел на ДозирЭ его айм.

Тем временем Красивый Хо, располневший, почти лысый мужчина с приятным краснощеким лицом, блаженно наблюдал за захватывающим зрелищем, развернувшимся перед ним на площади. Давно Бенедикт не видел ничего подобного. Эти великолепные воины в белых плащах и в золоте, эти удивительные авидронские женщины, каких в Оталарисах и не бывает, этот черный слон с огромными бивнями… Но более всего интол оживился тогда, когда на площади показались «дары» именитого гостя: пленники, рабы и, главное, повозки, доверху нагруженные дорогим оружием, ценнейшими тканями, редчайшими пряностями и всякими драгоценностями.