История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта - Юрий Александрович Молин

30 августа 1825 года в день тезоименитства Императора Александра готовый дворец был освящен и пожалован Михаилу Павловичу во владение. Здание быстро завоевало мировую известность. Белая гостиная – шедевр творчества К. Росси – сразу заняла центральное положение в ряду парадных залов. Николай I, любивший здесь бывать, даже повелел изготовить ее модель для дипломатического подарка английскому королю, на что из казны было ассигновано 25 тысяч рублей. Благодарный Георг IV пожаловал мастера Ивана Тарасова, изготовившего и доставившего сувенир, большой золотой медалью (Перскевич З.А., 2003). Во многом противоположные по характерам, Михаил и Елена с большим трудом «уживались» в первые годы брака, затем, как это бывает всегда в семьях, связанных или общественным положением, или общим состоянием, или иными объективными обстоятельствами, ситуация стабилизировалась и каждый из супругов зажил своей собственной внутренней жизнью…

Они и внешне являли собой одну из самых странных пар при дворе Николая I. Великого Князя не интересовали дела, лежащие за пределами его многочисленных военных обязанностей, в том числе и государственная политика. Елена Павловна, наоборот, активно занималась дипломатическими и экономическими вопросами, культурой, наукой, искусством. Она слушала лекции в Петербургском и Московском университетах, посещала заседания Академии Наук и Вольного экономического обществ. Ее высокая образованность гармонично сочеталась с истинным меценатством. Сколь различными по характеру и образу жизни оказались Августейшие супруги! Первоначально планировалось объединить сведения о них в одну главу. Однако материалы о них настолько «сопротивлялись» такому синтезу, что автору удалось убедить издателей выделить для Елены Павловны отдельный самостоятельный раздел книги…

* * *

Наиболее зримо характер взаимоотношений Николая и Михаила проявился во время восстания декабристов. Кратко вспомним хронологию событий. Исполняя волю усопшего старшего брата, в официальных письмах к Марии Федоровне и Николаю Константин объявил, что уступает «право на наследие императорского всероссийского престола». Письма увез из Варшавы 26 ноября Великий Князь Михаил Павлович, оказавшийся там случайно. Понимая драматизм ситуации и двигаясь с максимальной скоростью, он прибыл в Петербург 3 декабря. Навстречу ему из столицы в Варшаву летел в это время фельдъегерь, везший письмо Николая к старшему брату от 27 ноября, где сообщалось о совершенной в столице присяге Константину. Николай писал: «Предстаю перед моим Государем с присягою, которую ему обязан, которую уже и принес ему». Трагическое междуцарствие началось. Ни Николай, ни Константин не знали, что в столице зреет военный заговор и тайная организация, существующая уже девять лет, готова заявить о своих намерениях изменить политический строй. Выяснение отношений между братьями затягивалось. Приехав в Петербург, Михаил немедленно отправился к Марии Федоровне. Вот как описывал эти события в своих воспоминаниях Николай: «Матушка заперлась с Михаилом Павловичем; я ожидал в другом покое – и точно ожидал решения своей участи. Минута неизъяснимая. Наконец дверь отперлась, и матушка мне сказала: “Николай, преклонитесь перед Вашим братом: он заслуживает почтения и высок в своем неизменном решении предоставить Вам трон…” Я отвечал матушке: “Прежде чем преклониться, позвольте, матушка, узнать, почему я это должен сделать, ибо я не знаю, чья из жертв больше: того, кто отказывается от трона, или того, кто принимает его при подобных обстоятельствах”».

В императорской семье сразу возникли опасения насчет второй присяги. «Зачем ты это делал, – говорил Николаю Михаил, – когда тебе известны акты покойного Государя и отречение Цесаревича? Что будет при повторной присяге в отмену прежней и как Бог поможет все это кончить?» Николай пытался рассеять мрачные предчувствия брата, ссылаясь на то, что присяга Константину прошла спокойно. Михаил стоял на своем: «Нет, это совсем другое дело: все знают, что Константин остался между нами старший; народ всякий день слышал в церквах его имя первым, вслед за Государем, с титулом Цесаревича; все издавна привыкли считать его законным наследником, и потому вступление его на престол показалось вещью естественною… Как растолковать каждому в народе и в войске эти домашние сделки и почему сделалось так, а не иначе?»

Между Петербургом и Варшавой шла оживленная переписка. Николай настаивал, чтобы Константин признал себя Императором и потом издал манифест об отречении и провозгласил его наследником. Кроме того, он считал необходимым личное присутствие Константина в Петербурге. 5 декабря Михаил снова отправился в Варшаву. Однако вечером того же дня он встретил по дороге Лазарева, адъютанта Николая, везшего решительный отказ Константина от предложений Петербурга. Прочтя письмо, Михаил решил, что ему незачем продолжать свой путь, и остановился на станции Ненналь, в 300 верстах от столицы, ожидая дальнейших событий. В Петербург он вернулся только 14 декабря… (Мироненко С.В., 1997).

День выдался боевой! Во время декабрьского восстания 1825 года Великий Князь был рядом с братом Николаем на Сенатской площади, увещевал, приводил к присяге офицеров восставших полков, подвергался опасности для жизни. Тогда проявились черты, наиболее характерные для Михаила Павловича, – преданность семье и чувство долга. Он вывел на Сенатскую площадь значительную часть Московского полка, шефом которого был, и возглавил по поручению Николая I войска, собранные для действий против восставших. Подскакав к каре мятежников, Великий Князь сначала просил, а затем потребовал от офицеров и солдат вернуться в казармы. Полемика Михаила Павловича с восставшими завершилась прицельными выстрелами по нему, в частности, Вильгельма Кюхельбекера. К счастью, Великий Князь не пострадал (Корнилов А.А., 1993). Существует две версии спасения брата Государя. По одной из них, пистолет из руки прицелившегося в Михаила заговорщика выбили своими ружьями стоявшие рядом матросы Дорофеев, Федоров и Куроптев. По другой действительным его спасителем оказался декабрист мичман Петр Бестужев [Тарасов Б.Н., 2000].

События приобрели драматический характер. Побуждаемый генералами к решительным действиям, Николай решился применить артиллерию. Расположение орудий, выдвинутых на расстояние около 100 метров до восставших, было следующим: три орудия – на углу Адмиралтейского бульвара и Сенатской площади (на левом фланге при взводе И.М. Бакунина находился до открытия огня Николай Павлович); одно – у Манежа Конногвардейского полка под командованием Великого Князя Михаила Павловича (редчайший случай, когда шеф русской артиллерии командовал одним орудием!). Огонь продолжался не более четверти часа. Позднее М.А. Корф на полях рукописи воспоминаний И.О. Сухозанета написал: «Сделаны из трех орудий картечи две очереди. Потом забили дробь – первые два орудия стрельбу прекратили, а третье, ставшее по направлению к Галерной, пустило два, а может быть, и три ядра» (Гордин Я.А., 1989). Здесь допущена одна неточность: ядрами стреляли по льду Невы, а по Галерной улице – картечью.

Количество выстрелов определило и число жертв, относительно которых свидетельства современников противоречивы: от 70–80 человек (официальная цифра) до тысячи. Эти