Дорогие гости - Сара Уотерс

Фрэнсис вспомнились маленькие виселицы, начерченные мелом на доске: ну вот, человечек в петле уже почти дорисован. Она услышала мерное тиканье больших настенных часов, равнодушно отъедающих будущее, секунда за секундой. Если бы только Лилиана повернулась к ней… если бы хоть разок взглянула, как прежде… тогда бы полегчало, очень полегчало, и все стало бы гораздо проще.

Но Лилиана сидела совершенно неподвижно – в этом своем «хитиновом» пальто, с этой своей ужасной вуалью на лице – и смотрела в одну точку перед собой.

Наконец гнусавый голос умолк, а после долгой паузы зазвучал снова, уже с иной интонацией.

– Господа присяжные, вам были представлены все обстоятельства дела, – веско произнес судья. – Cейчас я попрошу вас удалиться для совещания. Имеются ли у вас какие-либо вопросы или возражения?

У Фрэнсис екнуло сердце. Ну вот, дело подошло к развязке! Все глаза устремились на присяжных, но нет, никаких вопросов у них не имелось. Они встали и вереницей покинули зал, ни разу даже мельком не взглянув на парня или на его мать и дядю.

Теперь оставалось только ждать, а ждать было негде, кроме как в самом судебном зале или в громадном холле, напоминающем неф кафедрального собора. После многочасового заседания в зале стояла страшная духота. Трое Барберов сразу вышли, и после минутной нерешительности Фрэнсис с Лилианой последовали за ними в холл и остановились, снова дивясь изобилию мрамора и фресок. Почему было не сделать интерьер поскромнее и поспокойнее, подумала Фрэнсис. С простыми белыми стенами, как в монастыре? От буйства красок у нее немного закружилась голова. Глядя на блестящий мраморный пол, она живо представила, как падает на него со звонким шлепком. Отец Леонарда, дядя Тэд и Дуглас расположились на одной из мягких скамеек. Соседняя скамейка пустовала, и Фрэнсис с Лилианой молча сели на нее. Вскоре из дверей зала появились мать и дядя Спенсера. Пряча глаза от Барберов, они разместились неподалеку. Дуглас пристально уставился на них, но обратился к отцу нарочито громким голосом:

– Все в порядке, папа. Долго ждать не придется. Присяжным и обсуждать-то нечего, верно?

Однако его уверенность оказалась обманутой. Прошло тридцать минут, сорок, пятьдесят, час… Лилиана хранила молчание, погруженная в свои мысли. Мягкая обивка скамейки, казалось, постепенно теряла упругость. Голоса и шаги приближались и удалялись. Из вентиляционной решетки слабо тянуло теплым воздухом. Если закрыть глаза, подумала Фрэнсис, впечатление такое, что сидишь в каком-то унылом, но самом заурядном муниципальном учреждении – на автовокзале, к примеру.

Но она уже привыкла к такому вот ожиданию – вялому, как растянутая резинка, и одновременно напряженному, как струна. Фрэнсис подумала обо всех вестибюлях, коридорах и приемных, где им с Лилианой приходилось сидеть и ждать со дня смерти Леонарда, обо всех казенных помещениях, не вполне общественных, не вполне закрытых. Все они существовали словно бы вне жизни, вне времени – своего рода чистилище. Не там ли сейчас находится Леонард? Она попыталась представить, кто же там состоит в штате персонала. Вероятно, бескрылые ангелы. И все до единого с точно таким выражением, какое она видела на лицах полицейских, привратников, матрон, надзирателей, клерков, судебных чиновников, которые вели ее сквозь кошмар последних двух месяцев, – бесстрастно-вежливые мужчины и женщины, которые каждый рабочий день видят человеческие трагедии и запросто отрешаются от них, прерываясь на чай или короткую прогулку.

Ах, сейчас бы чашку чая! Но далеко отходить нельзя: вдруг вернутся присяжные с вердиктом. Дядя Спенсера прошелся взад-вперед по холлу, будто по перрону в ожидании поезда.

– Начинает действовать на нервы, а? – мрачно произнес он по возвращении.

Барберы ощетинились и демонстративно отвернулись, но Фрэнсис подняла на него взгляд и кивнула, правда без тени улыбки. Разве могла она улыбнуться ему? Когда она вообще улыбалась в последний раз? Когда смеялась? Она уже и не помнила. Внезапно ею завладела ужасная мысль: что, если ей никогда больше не придется смеяться? никогда больше не придется петь, танцевать, целоваться, совершать легкомысленные поступки? никогда не придется гулять в саду, да и вообще нигде, кроме как в серых тюремных дворах? что, если она никогда больше не увидит детей, кошек, собак, реки, горы, вольное небо?…

Пузырь паники, надувшийся в груди, лопнул, проткнутый очередным гневным возгласом Дугласа. С лестницы донеслись шаги. Фрэнсис повернула голову, проследив направление его взгляда, и увидела мисс Билли Грей.

Должно быть, девушка явилась услышать вердикт. И похоже, пришла одна. Сначала она подошла к двери судебного зала и заговорила с дежурившим там полицейским. Он объяснил ей ситуацию и указал на скамьи для ожидания. Билли оглянулась, увидела Барберов, Уордов, Лилиану, но смело направилась к ним, стуча каблучками, и присела на самый конец скамейки – почти напротив Лилианы и Фрэнсис. На ней было то же зеленовато-голубое пальто, что и в понедельник, но шляпа другая: розовато-лиловая, велюровая, с шелковой розочкой. Поля низко надвинутой шляпы едва не касались воротника, и Фрэнсис, сидевшая чуть сбоку, видела лишь кончик носа и детский подбородок девушки. Билли неловко кивнула матери Спенсера, и тщедушная женщина равно неловко кивнула в ответ. Однако дядя яростно сверкнул на нее глазами, на миг оказавшись, как ни странно, на стороне Барберов. Лилиана же просто смотрела, как девушка идет, как садится, как достает пудреницу и проходится пуховкой по лицу, как убирает пудреницу обратно в сумку, – смотрела таким долгим, неподвижным, но совершенно пустым взглядом, что Фрэнсис занервничала: стеклянный взгляд мертвеца, да и только.

Затем вдруг, без всякого предупреждения, ни слова не сказав Фрэнсис или еще кому-либо, Лилиана поднялась с места и процокала каблуками по мраморному полу. Куда она направляется, сразу стало совершенно ясно. Мать Спенсера, и дядя, и трое Барберов – все разом повернулись на звук ее шагов. Девушка тоже повернулась – и вздрогнула, потеряв присутствие духа; даже отшатнулась назад, будто ожидая удара, когда Лилиана остановилась перед ней. Но когда Лилиана тихо заговорила, Билли недоверчиво уставилась на нее снизу вверх, приоткрыв рот и широко распахнув глаза. «Да», – расслышала Фрэнсис ее изумленный голос. Потом: «Нет. Да». А потом: «Спасибо вам».

Вот и все. Весь разговор занял полминуты от силы. Как только Лилиана двинулась прочь, Билли опять потупила голову, и щеки у нее вспыхнули под слоем пудры.

Лилиана ни на кого не взглянула. И не села обратно на скамейку рядом с Фрэнсис. А прошагала через холл и скрылась в коридоре, ведущем к дамскому туалету.

Через пять минут, так и не дождавшись Лилианы, Фрэнсис встала и пошла за ней.

Она была одна в маленьком помещении. Дверцы туалетных кабинок открыты. Матовое окно в световую шахту приотворено. Лилиана докуривала сигарету, прислонившись к подоконнику. При виде Фрэнсис она на миг застыла, потом повернулась, затушила окурок и щелчком выбросила из окна. Подошла к одной из раковин и внимательно посмотрелась в зеркало над ней.

– Я проверить, все ли с тобой в порядке, – почти робко произнесла Фрэнсис.