Девятимечье - Иар Эльтеррус

Алнара залпом выпила еще бокал бренди.

– А что это за урок, – заинтересовался Гадал, потрясенный ее бессвязным, жутким рассказом.

– Она обучает магии через боль… – простонала девушка. – Через страшную боль… Да, это дает Силу. Но как же страшно она нас мучает…

Гадал содрогнулся, поняв, что предстоит ему завтра, но сцепил зубы, зная, что вынесет все и не подведет Носителя Меча. Однако Алнара находилась на грани истерики, юноша вновь и вновь пытался успокоить ее, но у него ничего не получалось. При одной мысли о завтрашнем уроке, девушка снова впадала в ступор и пила, пила, пила… Пила, пока не прикончила бутылку и почти не могла стоять на ногах. Гадал понял, что Алнара слишком пьяна и ее нельзя оставлять здесь, а то как бы чего не вышло. С трудов выдавив из нее адрес, юноша решил отвести девушку домой и уложить отоспаться. Он хотел было позвать разносчика, чтобы расчитаться, но вспомнил, что уже студиозус Академии, и показал хозяину свой медальон. Тот махнул рукой и отметил что-то в своем блокноте. Выйдя, Гадал не спеша повел девушку по улице, расспрашивая у прохожих дорогу. Но скоро запутался в лабиринтах Колгарена. Наконец, они вышли на улицу, где можно было поймать наемный экипаж, и Гадал начал высматривать свободный. Тому, что случилось дальше, он еще долго пытался найти объяснение, но подобрал только одно – судьба.

Юноша осторожно вел едва ковыляющую Алнару, когда дорогу им преградил роскошно одетый красивый черноволосый мужчина с надменным выражением лица. Он с презрением оглядел студиозусов и гнусно осклабился.

– Кого я вижу! – разнесся в воздухе зычный насмешливый голос. – Моя дорогая маленькая женушка! Да еще и пьяненькая! Да еще и с любовничком!

Услышав этот голос, Алнара завизжала, будто ее резали, и спряталась за спину Гадала. Юноша растерялся от ее оглушительного визга, сквозь который прорывались слова:

– Это он! Это он! Это он!

– Конечно, дорогая, – довольно ухмыльнулся мужчина. – Это я. Ты мне не рада? Да, я вижу, что мои уроки не пошли тебе впрок. Надо бы повторить парочку. Для более прочного усвоения.

Только тут Гадал понял, что перед ним герцог Триад. Гнев захлестнул юношу алой волной, в ушах застучало при воспоминании о рассказе несчастной девушки. Он сузил глаза и прошипел:

– Пшел отсюда, подонок! Она уже не в твоей власти!

– Это что за мелкий пес тут лает? – оскалившись, повернулся к нему герцог.

Если бы Гадал был не в обычной одежде, а в серой мантии студиозуса, надменный аристократ никогда не осмелился бы оскорбить его – слишком хорошо знал, чем чревато оскорбление мага.

– Пес, говоришь? – зло усмехнулся юноша. – Ну, ладно…

Гнев продолжал расти в нем и из-за этого гнева он впервые в жизни ощутил не силы стихий, а что-то огромное, всеобъемлющее, охватившее собой всю вселенную. Тогда юноша еще не знал, что впервые в жизни коснулся Предела. Он инстинктивно, руководствуясь лишь своей яростью, сплел потоки этой новой для него силы, неосознанно применив выведенную сегодня формулу. На другом конце города вскочил из-за стола Эльнор, а в Серой Башне выронил из рук чье-то донесение Фолерг – оба поняли, что в Колгарене только что появился новый маг Предела. Также они поняли, кто этот маг. Магистр Книги удовлетворенно улыбнулся, а Верховный досадливо поморщился – для него это было совсем некстати.

Герцог Триад продолжал насмешливо скалиться, когда какая-то сила вздернула его в воздух и каждый нерв его тела взорвался болью. Аристократ сперва ничего не понял и завизжал, потом бросил взгляд на простолюдина, сопровождавшего его недомученную жену, и заметил медальон студиозуса. Значит, он ошибся, оскорбил будущего мага и сейчас умрет… Герцог забился, попытался что-то сказать, извиниться, как-то исправить свою оплошность, но было уже поздно.

– Я, Гадал Ридар, ученик Магистра Книги Эльнора, приговариваю тебя, герцог Триад, к смерти! – донесся до ушей аристократа яростный голос юноши, он отчаянно задергался и обделался. – За Алнару, за других тобой замученных – сдохни!

Сотни маленьких молний впились в тело герцога лишь только прозвучало последнее слово. Висящее в воздухе тело почернело, протяжный предсмертный вопль разнесся над улицей. А еще через несколько мгновений на камни мостовой рухнула высохшая мумия. Алнара, не верящая своим глазам, медленно приблизилась к трупу мужа и ошеломленно уставилась на него. Гадал подошел к ней и обнял дрожащую девушку за плечи. Он не испытывал и тени угрызений совести – подонок должен был быть наказан за совершенные им зверства. Алнара подняла на него заплаканные глаза и тихонько спросила:

– Он правда мертвый?

– Мертвее не бывает, – ободряюще улыбнулся юноша, и она снова разрыдалась.

Но каким-то шестым чувством Гадал понял, что это слезы облегчения. Он прижал девушку к себе и тихо гладил по спине, дожидаясь, пока она выплачется.

– Эй, чего это тута происходит? – прервал их грубый голос.

Юноша оглянулся и увидел двух стражников магистрата. Алнара тоже повернулась к ним, на ее лице тут же появилось решительное выражение:

– Герцог Триад смертельно оскорбил студиозуса Академии, господина Гадала Ридара. Состоялась дуэль и герцог был убит в поединке. Я, герцогиня Триад, подтверждаю законность поединка. Никто и никогда не вправе безнаказанно оскорбить мага!

– Говорил же тебе, – обратился один стражник к другому, – шо это падло када-нибудь допрыгается.

Он кивнул в сторону высушенного трупа. Затем поклонился Гадалу и сказал:

– Поздравляю с победой, господин студиозус! Вам в этом городе стоко людей спасибо скажут…

Гадал был несколько удивлен таким исходом дела, но быстро понял, что герцог успел насолить слишком многим, но из-за его ранга надменного аристократа опасались трогать, боясь навлечь на себя месть его родственников и Магистра Боли. Юноша взял Алнару за руку и повел прочь, оставив мертвеца на попечение стражников. Пришлось только назвать свое полное имя и подписаться, что действительно был оскорблен герцогом Триад. Алнара все время всхлипывала, еще не придя в себя от пережитого ужаса, но в ее глазах светилась такая радость, что Гадалу стало неловко. Приведя девушку домой, он уложил ее в постель и сидел рядом, пока она не уснула. Только убедившись, что Алнара спит, Гадал тихо ушел.

Он неспешно шел по улицам Колгарена, размышляя о случившемся за этот долгий день. Произошло столько всего, что хватило бы и на неделю. Встреча с этой несчастной девушкой очень много дала ему – Гадал едва ли не впервые в жизни задумался о том, что нельзя судить о людях по принадлежности к какому-либо сословию, к какой-либо группе. Что каждый человек особенный, что за свой выбор он отвечает только сам. Юноша припомнил, сколько сволочей и подонков было среди рабов, которых ему доводилось встречать, и вздохнул. Мир, казавшийся таким простым и понятным, вдруг обернулся калейдоскопом сложных взаимосвязей. Он понял, что больше никогда не станет осуждать другого человека сразу, до тех пор, пока тот не даст повода. Ведь люди такие разные… Осуждать всех скопом слишком просто и так трудно с этим в себе бороться – человек всегда стремится к простоте, даже не отдавая самому себе в том отчета. Но презирать человека за то, что он дворянин или раб – глупо. Ведь каждому дано Творцом всего сущего право выбора и он сам выбирает, то ли ему с удобством скатываться вниз, то ли с трудом карабкаться вверх.