Граждане Рима - София Мак-Дугалл

Он нажал кнопку на стене, и ворота распахнулись.

— Пройдемте со мной, Ваше Высочество, — сказал он, — ваши друзья могут подождать, простая проверка, меры безопасности…

Рука Уны напряглась, но Марку особого знака и не потребовалось.

— Нет. Они пройдут со мной. Через главные ворота, по главной лестнице. Нам всем нужно повидать дядю.

— В это время?

Охранник стиснул зубы, боясь провала и не в силах ничего предпринять. Остальные преторианцы уже с удивлением поглядывали на него.

— Так или иначе, Ваше Высочество, пройдемте со мной, — произнес он охрипшим голосом.

— Вы думаете, со мной может что-то случиться, пока я иду к дверям? — спросил Марк, посмотрев на охранника, но затем улыбнулся, неожиданно пожав плечами. — Ладно, — миролюбиво произнес он. — Я пойду с вами. А вы двое, можете приглядеть за моими друзьями, если вы так о них волнуетесь. И он указал на двух охранников, причем Уна почувствовала, как он слегка вопросительно пожимает ее руку — подходят? Она кивнула.

Но едва они успели подойти к дверям, преторианец, открывший ворота, стремительно метнувшись, скрылся за углом, приведя остальных в замешательство, граничащее с паникой.

— Он кому-нибудь сообщит, — пробормотала Уна.

— Все будет в порядке, — сказал Марк.

И они вошли. За огромными синими окнами широкая лестница стекала на мраморный пол, поблескивающий цветами и листьями, выложенными зеленой, голубой и позолоченной плиткой. Внезапно осознав свой убогий вид, и не только это, но и то, сколько времени провел он вне дворца, Марк на мгновение смущенно помедлил. И все же он знал, куда идет.

Нерешительно ступив на первую ступеньку, Уна и Сулиен испытали странное, благоговейное чувство — не слишком приятное. Так вот какой он изнутри, Золотой Дом, подумали они. И они увидели, что для Марка в этом не было ничего странного: он уверенно шагал в огромное раззолоченное пространство над ними, и было так непросто поверить в нечто самоочевидное — что кто-то, кого они знают, видел все это уже тысячу раз. Они вошли в просторную залу, по стенам висели картины, стояли на цоколях бюсты, золото, капелью стекали подвески люстр; Уна и Сулиен смотрели на все это буйство золота и эмали, и Уна подумала: ненавижу!

Человек, которого узнал Марк, — дворецкий, занимавшийся хозяйством и покупкой рабов, — вышел им навстречу на неверных ногах, часто моргая и очень похожий на Марка по небрежности своего облачения.

— Ваше Высочество, — произнес он заспанным голосом, — вы, должно быть, совсем выбились из сил. Позвольте отвести вас в ваши обычные апартаменты?

— Прежде я должен повидать императора.

— Разумеется, — ответил дворецкий. — Но уже так поздно. Придется его будить, объяснять ему, в чем дело.

— Этим я и займусь.

Марк попытался пройти, но дворецкий с мрачно-угодливой миной преградил ему путь.

— Вам действительно придется подождать. Ваша одежда… к тому же на вас нет ботинок. Император рассердится, если его разбудить. Вы хоть понимаете, который час?

Он сгреб Марка за руку, что было удивительно уже само по себе, поскольку явно относилось к числу запрещенных жестов.

— Кто бы вы ни были, он решит, что вы — просто какой-то молодой человек. Давайте сообща уладим ваши дела.

В этот же момент Уна вскрикнула, когда открывший ворота охранник и его сослуживец набросились на них, стараясь оттащить Марка в сторону.

Теперь они знали, что делать, хоть и были до смерти напуганы, — отвести Марка Новия в какое-нибудь закрытое помещение, как можно дальше от императора, и любыми средствами держать его тихо — наркотик будет через двадцать минут, это все, что им нужно. Других надлежало убить, а тела спрятать; охранникам, которые их видели, можно сказать, что это преступная группа, по какой-то причине использовавшая бедного мальчика в своих интересах. Впечатление, что они видели умственно здорового человека, должно, обязано пройти, и вообще им следовало сделать выговор, сказать, что им еще повезло, что императору не сообщили о проявленной ими глупости…

Но их было всего трое, собрать остальных не успели. И пистолеты их были так же бесполезны, как пистолет Клеомена, — хотя и этого было достаточно, чтобы напугать дворецкого, — поскольку звук выстрела погубил бы последний шанс, который им предоставлялся. Впрочем, он уже был погублен: людей было слишком много, чтобы можно было обойтись без шума, Марк вырывался и махал кулаками, а когда они попытались оторвать от него Уну, то не могли помешать ей выкрикнуть:

— Проснитесь, идите сюда! — После чего уже все разорались, взывая к Фаустусу Августу, прося о помощи. Сулиен внезапно прекратил драться и вместо этого толкнул ближайший цоколь. Тот упал с оглушительным шумом, а голова стоявшего на нем бюста покатилась, как отрубленная, и тут же весь дворец проснулся. Марк и его друзья ринулись прочь, в дальний конец зала, а дворецкий, дрожавший на полу рядом с упавшим бюстом, понял, что вместо того чтобы погнаться за ними, преторианцы предпочли метнуться в противоположную сторону, подальше от поднятого ими шума.

Двери, которые они распахивали на бегу, были сделаны из благовонных пород дерева и покрыты резьбой или росписями, изображавшими птиц и сельские пейзажи, они бежали по мозаичным полам, коврам, сияющим красками, и тут, выйдя из собственных апартаментов в окружении адъютантов с тяжелыми веками, навстречу им явился сам Фаустус, рыча от гнева, с помятым от сна лицом.

При виде его все, кроме Марка, застыли от изумления: еще бы, ведь перед ними — здесь и сейчас — стоял сам император. Он был высок ростом, но все же, как им показалось, недостаточно высок, просто занимал слишком много места. Тем не менее, даже учитывая, что его подняли с постели, он решительно ничем не отличался от своих изображений, и это разительное сходство тоже несколько тревожило, как при виде близнецов. Уна быстро взглянула на Марка, потому что он когда-то произвел на нее похожее впечатление, но память об этом уже притупилась. Он снова взял ее за руку.

— Марк… что ты здесь делаешь? — промямлил Фаустус, затем, вспомнив, что Марк, вероятно, не сможет этого объяснить, печально повторил: — Марк, — обвел подозрительным и гневным взором остальных и, запинаясь в притворной ярости, грозно обратился к своим адъютантам: — Кто эти люди? Как они сюда попали?

— Теперь со мной все в порядке, — быстро сказал Марк. — Разве ты не видишь?

Фаустус уставился на него, весь как-то осев, обмякнув от удивления.

— Дядя, все, что я сказал тебе, было чистой правдой, но в больнице меня обкололи наркотиками еще до твоего приезда. Когда ты разговаривал со мной, у меня… были видения, но теперь все позади. По крайней мере видения меня больше не мучают… — Он знал, что никогда не забудет освежеванные стены, нарастающий ужас. — Это со мной пока не случилось, как и с тобой.

Фаустус нахмурился: неужели это еще одна уловка болезни? Неужели Луций когда-нибудь рассуждал так ясно и здраво? Ему доводилось слышать о сумасшедших, обладающих даром убеждения, но к проклятию Новиев это не относилось, да и Марк выглядел совсем не так, как в больнице Эскулапа.