Машина бытия - Фрэнк Герберт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Прошу вас, – сказал Рен.
– Я не стану повторять предупреждение, – сказал ó Плар.
Джордж подался вперед, не обращая внимания на головную боль. По отношению ко всем этим людям он испытывал только ненависть. Внутри него курсировали темные, непонятные потоки.
– О чем это вы? – резко спросил он.
ó Плар сказал:
– Джордж, кто мы такие – люди, сидящие вокруг этого стола?
Гнев Джорджа смешался с отчаянием. В сознании всплыло слово.
– Вы русские!
ó Плар покачал головой.
– Русских больше нет. И граждан других стран тоже. – Он указал на свою мантию, на посох. – Посмотри на меня.
Джордж посмотрел. Мантия. Он обвел взглядом присутствующих, затем снова перевел глаза на ó Плара. Страх вынуждал его молчать. Чужеродность…
– Мы похожи на кого-нибудь, кого ты видел раньше?
Джордж покачал головой.
«Мне снится кошмар», – подумал он.
– Нет, – ответил он.
ó Плар сказал:
– С тех пор как ты умер, прошла уже тысяча лет, Джордж.
Джордж молча смотрел на него, не в состоянии ни встретиться лицом к лицу с этим миром, ни убежать от него.
Вокруг стола пронеслись изумленные вздохи.
– ó Плар… – прошептала ó Катье.
– Вы все должны с этим смириться, – сказал ó Плар.
– Умер? – прошептал Джордж.
– Ты умер, – сказал ó Плар. – Модель памяти у тебя в голове. Круг замкнулся. Я расскажу тебе, что произошло, на основании записей Поллимы, великого историка.
– ó Плар, – сказал Саим. – Дядя, вам не кажется, что следует…
– Более точных записей не существует, – сказал ó Плар. – Это потрясающее кошмарное свидетельство очевидца. Конечно, тогда она была ребенком.
Саим ощутил волнение расплывчатых воспоминаний.
– Но, дядя…
– Как это понимать: умер? – взревел Джордж.
– Слушай, – сказал ó Плар. – Тебя мутило, затем стало очень жарко. Все расплывалось у тебя перед глазами. Тебе стало трудно дышать. Скорее всего ты схватился за горло. Ты слышал стук собственного сердца, словно огромный барабан у тебя в голове. Затем ты потерял сознание. А потом умер. Все это заняло минут двадцать. Вот почему это вошло в историю как двадцатиминутный вирус.
«Я шел по коридору из отдела связи в комнату контроля, – подумал Джордж. – На полпути я увидел Винса, который лежал в дверях комнаты дежурных летчиков. Его лицо было покрыто черными пятнами, вены потемнели. Я никогда не видел ничего более кошмарного. Но полковник только что велел запускать Бетси и Мейбл. Я обошел труп Винса и направился к панели. И вот тогда меня вдруг начало мутить».
– Меня начало мутить, – сказал он.
– Верно, – подтвердил ó Плар, глядя на сидевших вокруг стола людей, на лицах которых застыло выражение шока. «Пускай видят, что они оживили», – подумал он и снова повернулся к Джорджу. – Если с тобой рядом был кто-нибудь еще, ты наверняка сказал, что тебя мутит. Отец Поллимы был врачом. Он так и сказал. Умирая, он описывал ей свои симптомы. Поистине героическое поведение.
– Жарко, – сказал Джордж. – С меня ручьем льется пот.
– А что ты видишь? – спросил ó Плар.
– Все расплывается, – сказал Джордж. – Как будто уходит под воду. – У него на шее вздулись вены. Грудь напряглась, расслабилась… напряглась, расслабилась. – Не могу… дышать. Грудь. Больно. Господи! Что это за грохот… этот грохот…
Мимо ó Плара промелькнула рука – это Рен вонзил шприц в шею Джорджа.
– Благодарю, Рен, – сказал ó Плар. – Я как раз собирался об этом попросить. – Он изучал лицо Джорджа, челюсть которого обмякла по мере того, как он терял сознание. – Полагаю, это поставило старые каналы памяти на свое место. Модель жизни, как правило, связана с травмой.
«Как он прав», – подумал Саим.
– Вы… чудовище, – прошептал Рен.
ó Плар глянул на врача.
– Я? Ты выставляешь меня злодеем. Но я сделал то, что было необходимо, и заплачу за это гораздо более высокую цену, чем ты заплатишь за то, что натворил. Тебе не приходится раз в год проходить Конечную психоподготовку.
ó Катье отняла от челюсти компресс.
– ó Плар! Я не думала… О-ох…
– Да, это ужасно – брать с собой в кабу такое, – сказал ó Плар. – Скорее всего я не выживу.
Саим встал. Во время рассказа ó Плара он чувствовал, как его сознание слой за слоем очищается от темноты. Его охватили ужас и возбуждение. Бесконечная каба в коридоре времени. И все это подавляет волю и ввергает человека в унылую модель спокойствия.
– Я умер, – прошептал Джордж.
– Всего один раз, – сказал Саим. – Я умирал бесчисленное количество раз. – Он покосился на ó Плара. – В кабе, не так ли, дядя?
– Саим! – ó Плар занес посох.
В один шаг Саим оказался рядом с ó Пларом, вырвал посох из старческих пальцев и разбил его о стол.
– Нет никакого Тысячелетнего парада, не так ли, дядя? – спросил Саим.
ó Плар с достоинством величественно распрямил плечи.
– У нас было множество причин, чтобы подозревать, что случайность…
– Достаточно одной ракеты, правда, дядя? – Саим осмотрел остальных и похлопал Джени по плечу. – Одна ракета. Остальные ракеты настроены на оборонную систему и запустятся, чтобы отразить нападение. Об остальном позаботится страх.
– Саим, ты меня пугаешь! – сказала Джени.
– Весь мир – это минное поле разума, да, дядя? – спросил Саим. – Только и ждет, чтобы взорваться.
Джордж выпрямился и произнес окрепшим голосом:
– Я умер. Вы сказали… вирус. – Он посмотрел на Саима, обвел взглядом остальных. – Вы, должно быть, потомки тех, кто все это начал.
– Саим, я не понимаю, – сказал ó Плар. – Конечная психоподготовка. Ты же… как ты… почему ингибиции не…
– Позвольте мне ответить на вопросы бедняги Джорджа, – сказал Саим. Он перешел на древнеангл, и остальные вздрогнули, услышав, как гладко он говорит на этом языке. Совсем не так, как те носители харибского, кто приобрел поверхностное знание древнеангла благодаря Воспитателю. – Мы не знаем, начал ли это кто-нибудь специально, Джордж, – продолжал Саим. – Вирус убил почти всех взрослых. У детей младше двенадцати-тринадцати-четырнадцати лет обнаружился иммунитет. Вирус не тронул тех, кто был младше двенадцати, убил несколько тринадцатилетних и чуть больше четырнадцатилетних. Почти все, кто был старше, погибли, за исключением небольшой группы взрослых.